— Неужели ты, Макс, о фашистской каске мечтал? — удивился Данилов.

— Нет, мечтал я о советской. Но от этой бы тоже не отказался.

— Да не немца голова, — чуть ли не с отчаянием проговорил следователь. — Голова нашего пропавшего где?

— Тоже в лесах, и, возможно, отдельно от тела, — мрачно сказал Иванченко. — Если его убили и прятали труп…

Данилов наклонился.

— Следов волочения на земле нет, — произнес он с сомнением в голосе. — То есть, от листов вон полоса осталась, а от трупа нет.

— А расчлененку вынести легче, ничего волочь не надо.

— Так сразу тоже нельзя, — решительно сказал Калашеев. — А если он все-таки выскочил?

— А куда потом делся? — спросил старлей.

— Куда угодно.

— Ночью? Голый?

— Так если он вдрабадан был, ему все равно, голый или в смокинге!

— Максим, я не про то. Ему-то все равно, а встречным? Да нам бы давно уже сообщили.

— Ну, если он ушел в лес… — задумался Калашеев. — Какие там встречные, кроме комаров? Черт, да протрезвел бы и вышел сам, если местный.

— Он не местный, москвич.

— Все равно. Год здесь жил и в детстве приезжал, считай, местный.

— Леса наши Колька не хуже местного знал, — встрял в разговор подошедший поближе свидетель Авдотьин. — Только он не выходил из бани.

— А куда он тогда делся? — раздраженно спросил оперуполномоченный. — И вообще, стойте, где вам сказано было. Кто вам велел подходить?

— Может, совсем сгорел? — всхлипнул Авдотьин. — Я в детстве читал…

— Идите вы с вашими познаниями к… остальным свидетелям. Ходите, подслушиваете!