— Алис, я-то свои недостатки вижу прекрасно, но тут другое. Тут озлобленность. И добро б еще на меня — я посторонний человек, но ты в чем виновата?

— На меня никакой озлобленности и не было, да и не был он таким.

— Стал. Люди меняются.

— Люди же не беспричинно меняются.

— Алиса, — Пашка остановился. — Ты сколько раз в прошлом была? Ни у кого не было проблем? Нормальные люди их как-то решают. В каменном веке жили, и ничего. А тут все условия у человека, в пещерах не жить, огонь не добывать, на мамонтов не охотиться.

— Не он один начал пить, время было такое.

— Такого времени не бывает, бывают такие люди.

— Паша. С человеком случилась беда. Даже если он в чем-то сам виноват, ему от этого не легче.

— Ему будет легче, если он станет отказываться от помощи? Два дня было, чтобы в себя прийти. Или он еще под градусом?

— Ты понимаешь, что ты говоришь? Еще позавчера ты сам шел в огонь, неужели уже жалеешь?

— Жалеть-то не жалею. Но на его месте я бы тебе руки целовал от благодарности.

— Знаешь, Паш, — Алиса поглядела на него лукаво, — если бы он мне вдруг руки начал целовать, ты бы еще больше разозлился.

— Ну, ты, Алиска, скажешь тоже, — Пашка явно смутился. — Такое выражение благодарности и правда лишнее, но мог бы он быть и повежливее.

— Ладно, не заводись. Помнишь, что ты говорил про пастора с «Титаника»? Давай воспользуемся твоим советом и хотя бы сегодня оставим его в покое.