Она почти, что бегом ушла, но уже как человек.

“Уже стемнело. Завтра пойду к главе. Нужны ещё люди для укрепления, да и Хильду навестить. Посмотреть, как она. Не был у неё с тех пор. Ничего, я ей оставил шары, много и еды даже с водой”

В какой-то момент посмотрев в потухший экран я остановился. Просто смотря на своё отражение, такое тёмное. В нём нет глаз, зеркал моей души, лишь тьма, пустые глазницы.

“Значит ли это, что у меня нет души? Ну да, я ведь не человек, даже не животное. Даже у них есть свет, хоть и не такой яркий. Он почти незаметный, но всё же есть, следствии и душа”

Очнувшись, я понял, что не знаю, что делать дальше. Ничего не хочется, но в тоже время я и не могу ничего не делать.

“Может расслабится? Барета или Лангда? У других женщин в этом лагере есть мужья. Проституток нет, хотя при желании это не проблема. Никто не откажется от щедрого подарка. Даже сами мужья могут с радостью подложить под меня своих жён ради стоящего вознаграждения, но почему-то не хочется. А может сразу обеих?”

Я хотел закурить, но не нашёл пачку.

“Ах ну да, закончились. Ещё тогда”

Последнюю сигарету, я сегодня выкурил на могиле у Розы. Я думал, нет, я был уверен, что никогда не буду её навещать, это ведь не логично. Так я думал и так и продолжаю думать, но все равно каждое утро перед тем, как выйти на экспедицию, прихожу к ней.

Я ничего не чувствую и не остаюсь там даже на минуту. Я просто прихожу. Стою секунд тридцать и ухожу ничего не сказать и ничего не сделав, и ничего не почувствовав.

Даже несмотря на это, я построил для него ограждение, чтобы никто случайно не наступил. Не понимаю этого, но все равно делаю.

“А может попробовать с Арнольдом? Всё же не зря меня зовут Хамлеем. Тем, кого однажды даже повесили за связь с девятилетним сыном одного графа. Но его это не убило. Веревка просто оборвалась. Все приняли это за волю небес, даже сам граф”

В голове всплыл образ обнажённого мальчика. Его не сформированное тело, смущённый и даже стыдливый взгляд. Моя рука гуляет по его груди, животу всё ниже. Он смущённо зажмурился, его губы задрожали, а руки прижались к подбородку.

— “Папа”

Стоило бледным губкам это проговорить, как вместе него появился образ малолетнего меня. И рука уже другая, не моя. Она гораздо грубее и больше.

К горлу подступила тошнота, живот скрутило, а грудь словно кувалдой ударили. Придерживая рукой рот, я побежал в ванную, выблёвывав желудочный сок в раковину.

— Гадство.

Всё ещё чувствую неприятное ощущение, промыл рот и посмотрел в зеркало. В отражение увидел лицо, бледное, мешки под глазами, за которыми с трудом можно увидеть поблёкший блеск голубых глаз. Неприятная щетина неравномерно покрыла щёки.

“Кто это? Это не я”

Странное ощущение, будто бы смотрю в глаза постороннему человеку, а не в отражение. Я трогаю лицо, он тоже трогает, я пытаюсь улыбнуться он тоже, вздыхаю и он.