Виновник

— Почему не заживает?

Словно не веря отражению, я приложил два пальца к деснам, обнажившимся всему миру. Они касаются влажной и мягкой поверхности розоватых дёсен.

— Недостаточно живучести?

Провёл подушечкой указательного пальца по зажившему краю щеки, которая остановилась, не дойдя до губ.

“Все зубы”

— Зато теперь рот могу шире открывать.

От сказанной шутки не полегчало, а скорей наоборот. Стало так тошно от созерцания собственного уродство, что захотелось блевануть.

— Гадство.

Стоя полностью голый перед зеркалом в ванной, видя все шрамы от укусов зомби и надписи, которые сам себе нанёс когда-то, я ощутил, как скукожилось холодное сердце.

“Дряблое исхудалое тело, десятки шрамов, изуродованное лицо… Неужели это и есть человек? То, во что я превратился — это человек? Неужели это уродство это то, к чему я так долго стремился?”

С трудом, но я уже могу есть, но только лишь жидкие напитки. Чаще всего разные коктели для набора веса. В основном мёд, яйца, и какие-то хлопья. Это не очень вкусно, как те же бургеры или жаренное мясо, но лучше чем ничего.

Сплю в специальной камере, укреплённой для меня Ритцем. За мной даже наблюдают пока я сплю три постоянно сменяющиеся охранника.

Каждую ночь вместо того, чтобы лечь спать в тёплой кровати, я спускаюсь в подвал и ложусь на старый матрас в холодной и тёмной камере.

“Вот это всё то, что я хотел? С трудом есть, постоянно бояться заснуть, потому что трясусь от страха, ведь я могу и не очнуться… Даже внешность…. Это не внешность человека, которым я хотел стать. Изуродованным стариком, от которого отказались все даже Дядя, лишь Ритц ещё не кинул меня, но это только потому, что, я ещё нужен лагерю”

— Не таким я хотел стать. Не таким.

Стук в входную дверь отвлёк от разъедающих мыслей.

— Паскудство.

Проговорив, словно плюнув, я вышел из ванной и схватил искалеченной рукой рукоятку топора.