На выходе из метро - тонкая пелена дождя. Занимался день, тускло светились витрины овощной и колбасной лавок. Брюс миновал полицейский участок 5-го округа; идя вверх по пологому склону улицы Монтань-Сент-Женевьев, он вспоминал то время, когда жил на улице Ульм. Он учился в Высшей педагогической школе, а потом стал преподавателем и осознал, что не имеет склонности к педагогической деятельности. Чиновники в Министерстве внутренних дел были счастливы видеть математика, начинающего карьеру в полиции. Он быстро очутился в святая святых - в уголовной полиции. Самом прославленном, элитном подразделении на набережной Орфевр.

Он ни разу не пожалел о сделанном выборе. Когда в его группе появился Виктор Шеффер, убежденность в правильности своего пути стала расти в нем по мере того, как крепла дружба между ним и Виктором. Часа не проходило без того, чтобы Брюс не вспомнил о Викторе, находившемся теперь в реанимации госпиталя «Сен-Бернар». Он испытывал потребность говорить с ним, видеть его симпатичную физиономию с очками на носу. Окружающие звали Виктора Интеллектуалом. Степенный, вдумчивый, но весельчак в часы досуга, капитан Шеффер был идеальным товарищем в сложных расследованиях, выпадавших на долю их подразделения. Поняла ли это Мартина? Выдержка в любой ситуации, умение не болтать лишнего в разговорах с коллегами, тщательное изучение безнадежных, казалось бы, дел. На набережной Орфевр большинство ребят ходят в костюмах и галстуках. Ничего общего с ватагами людей в джинсах и кроссовках из Отдела по борьбе с бандитизмом. Ощутила ли Мартина эту разницу?

Массивная дверь с козырьком, на ночь закрывавшаяся на кодовый замок, вела в мощеный двор, утопавший в зелени. Поль Дарк жил в маленьком раю - по парижским меркам, конечно. Алекс Брюс оглядел фасады зданий, построенных, видимо, в XVIII веке и окружавших этот зеленый островок. Слышалось даже пение птиц. Брюс пошел взглянуть на почтовые ящики. Квартира Поля Дарка располагалась в ближайшем подъезде. Назвавшему себя Коброй не пришлось пересекать двор. Брюс сразу очутился на узкой лестничной клетке. В конце коридора он увидел стоящего на посту офицера судебной полиции. Лицо знакомое. Майор жестом спросил у него, куда идти, и тот ответил, что на третий этаж.

Дверь ему открыл Марк Санчес, эксперт. В латексных перчатках, блокнот на витом шнурке и лупа. Указав на замок, он сообщил:

- Никаких следов взлома, как видишь. Привет, Алекс.

- Привет, Марк.

- Это отравление.

- Чем?

- По-моему, стрихнином. Пойдем посмотришь.

Брюс направился за ним по коридору, темный паркетный пол которого напоминал палубу старинного корабля, а бледно-голубые стены были увешаны картинами на морскую тему. Вполне заурядными. Чего никак нельзя было сказать о трех маленьких фотографиях, висевших в ряд, между двух картин. Санчес протянул Брюсу лупу:

- Полароидные снимки. Клеятся, как этикетки.

Брюс стал внимательно рассматривать фотографии, и у него похолодело внутри.

- Ну и досталось же этому парню, - заметил Санчес.

На двух снимках был запечатлен мужчина в домашнем халате, скованный страшной судорогой. Вытянутое тело напряжено и изогнуто в виде арки, только пятки и затылок касаются пола. Третий снимок представлял собой крупный план лица, искаженного улыбкой, впечатавшейся, как показалось Брюсу, в самую плоть. Смерть, тысячу раз виденная. Но все равно непостижимая.

- Опистотонус, - сказал Санчес.

- Что это значит?

- Стрихнин - алкалоид, вызывающий общий спазм.

- Даже мышц лица?