Глава 1

Когда у судьбы на тебя планы — ты хоть что делай. Можешь бежать, плыть, хоть через скакалку прыгать: догонит и позволения спрашивать не будет.

Мой батя именно так всегда и говорил, а под судьбой имел ввиду смерть. Кого-то она находит тихо-мирно спящим на диване, кого-то в уличной драке. Поговаривали, что даже к тем, кто прячется в канаве, она неравнодушна.

Моя же нарядилась в треники, майку-алкоголичку, щедро опохмелилась с утра — и за руль камаза! Еще и под музычку эту навязчивую из сериала про дальнобоев, поди…

Говорили же мне, что на дороге больше дураков, чем кажется, и потому, если видишь пыхтящий большегруз, — не верь в права пешехода, прояви уважение, пропусти.

Говорили, и не раз. Просто я слишком поздно понял, что водятел и не планирует сбавлять скорость, а я не успею, даже если резко прибавлю хода…

От дальнейшего меня избавили удар и темнота…

По ушам долбило так, будто у меня кто над головой гремит десятком кастрюль разом. Старательно так, сволочь, гремит!

— Федор Ильич, вы в порядке? — О, а вот и кто-то надсадно орет мне прямо в ухо. Тормошит, зар-раза, а все тело с ног до головы прям болью пронизывает. Уж не знаю, какой ему там Федор Ильич от меня нужен, но если он продолжит в том же духе, то найдет у меня только Люль, отнюдь не Кебабович.

А может, подумалось мне, это врач? Ну, когда по тебе грузовик проедется, их в первую очередь зовут, сто раз в кино видал. Врачи, санитары, медсестры-медтещи…

Проситель продолжал звать — надрывно и надсадно. Через силу открыл глаза, губами силился сказать, что из Федоров я только любителя простокваш да котов с собаками знаю. А самого меня зовут… а я не помню! В голове винегрет из мыслей.

Открыл и малость офигел.

Это что за хренотистика? Размечтался я о врачах-то: вместо работников шприца и халата меня в чувство пытался привести какой-то бомж. С испугом на грязной роже и дикими глазами. Заулыбался, будто я ему щас полпальта мелочи и шкалик в награду отсыплю.

— Живой! Живой барин-то! Федор Ильич, встава…

Договорить ему не дали. Трое удальцов наскочили на него из ночной мглы. Когда это уже ночь-то успела случится, все ж днем произошло?

Крякнул, попытался встать — так уж меня воспитали. Как бы хреново ни было, а на ноги вставай. Только сейчас мне оказалось на редкость хреново, до уникального паршиво, по-легендарному мерзко. В груди так кольнуло, что я чуть дугой не выгнулся и волком не завыл.

Только сейчас заметил, что льет как из ведра, самого меня к стене спиной усадили, а под рукой — какая-то железка блестит: то ли лом, то ли дрын…