Где-то далеко португальцы начали вторжение в регион Ла-Платы и закончили комплектование экспедиционного корпуса для завоевания Кубы. Татарский хан замысливал подляны супротив наглых поляков, османы готовились к обороне Белграда и лишь вяземцы догуливали праздники, припахав жителей Дуйсбурга на строительстве дополнительных укреплений. Тем более, что пришла секретная инфа о том, что ариепископ Максимиллиан, будучи болезным, нагнал в свою армию аж пятьдесят тысяч бесправных крестьян и горожан. Враки, конечно, всё-таки тысяч пятнадцать из них были ветеранами получения жалованья и высококлассно гнобили когда-то жителей Кёльна и его окрестностей. Всё должно было решиться в марте-апреле единым сражением с ненавистными захватчиками под Дуйсбургом. Ну, а разгромив московитов, можно и остальное возвернуть законным владельцам. Вон, даже из Саксонии и Баварии обещано прислать добровольцев, готовых за будущие наделы и богатые трофеи рискнуть своими жизнями.

И лишь наши недотёпы занимались обыденными делами, невзирая на угрозы здоровью и жизни. В марте пришёл первый караван из Португалии с дарами Вест-Индии (включая даже бочки с каучукосом и зёрнами чоколатля), очередной порцией стрелкового оружия и пушек, ну и прочими полезными ингредиентами мирной и военной деятельности.

– Михайла Алексеич, ну куды же столько, – ворчал Афоня, – никаких складов не хватает всё разместить. Ладно бы на продажу, так ты всё в армию тащишь, а хранить уже негде.

Старого бережливца можно понять – за товары деньги плачены, немалые. Да и оружие нужно лишь для войны, а куда затем его девать? Можно, конечно, продать потом, но как убедить в этом князя? Сей хомяк всё в норке держит и никак расстаться с добротными вещами не хочет. Вон, одних штуцеров понавезено отовсюду видимо-невидимо. И пищалей новых конструкций, да ещё и разного предназначения. Другие, небось, чем попроще вооружены. Зачем дорогое покупать, когда можно поболе людишек нагнать, да с дешёвым воевать ворога? Бабы-то новых нарожают, а переплаченые деньги уже не вернёшь. Тем более, зачем тратиться на дальнобойное, когда всё решается в рукопашной?

Увы, но к Афониным советам никто не прислушивался. Князь зачем-то берёг жизни простолюдинов и не хотел ввязываться в ближний бой. Рассчитывал на пули-дуры, а не на багинеты и новомодные штыки. Совсем не тем местом думает, расточитель! Хорошо хоть зима выдалась не суровой, а очень даже тёплой, вот вокруг Дуйсбурга грязь славно и месили. Так что к апрелю, когда за горизонтом появилось пыльное облако (родом из Мюнстера), дорогих гостей уже встречали. Караваи навстречу не вытаскивали, чарку не поднесли, а тупо отсиживались за кое-как возведёнными стенами и прочими фортификациями.

Шестого апреля, помолясь, мюнстерское воинство начало строиться, ожидая выхода противника в поле ратное, но не дождалось. Впрочем и подкреплений с юга Германии они тоже не дождались – три с половиной тысячи баварских любителей халявы трудно считать корпусом. Отправленный парламентёр вернулся ни с чем, сообщив, что гарнизон не собирается воевать, как принято, а будет сидеть внутри города. Запасов вдоволь, если что с другого берега Рейна ещё подвезут, якобы «у герцога много…». И что делать с такими трусами? Можно, конечно, заняться грабежом окрестностей, но много ли это денежек принесёт? Всё-таки пятьдесят тысяч воинов требуют расходов на еду и на карман. А ну, как бунт начнут? Впрочем, система стабильна, коли наработана веками. Есть хорошее доброе слово «штурм».

Пришлось дождаться следующего утра, чтобы с развёрнутыми барабанами и под грохот знамён пойти в решительную атаку.

– Зольдатен! Там, внутри, вас ждёт папиросен и баблосен! А также курка, млеко, яйки! Слава, зайгезунд, мать вашен-рашен! Вперёден и победитен!

Редкие головы защитников, выглядывающие из укрытий, обнадёживали своей малочисленностью. Ну не может огромное войско вместиться в столь маленький городок. Штурмующие колонны двинулись вперёд, вместе с гарцующей, но особо не спешащей кавалерией. Пушки пришлось подтягивать поближе, раз враг с места не двигается. Увы, но в Мюнстере их нашлось лишь шестнадцать штук почему-то. Поэтому дружный ответный залп из более чем сотни стволов поразил наступающих. И в прямом, и в переносном смысле. Вроде до укреплений всего ничего оставалось, но изобилие картечи (вместо грозных ядер) смело слишком многих. И пока артиллерия перезаряжалась, тысячи мушкетов (вроде?) плевались кусучим и больнючим свинцом, вперемешку со… стрелами и болтами. Это-то откуда, из какой седой древности? Неужели московиты совсем отстали от жизни и цивилизованных военных действий? Беспутинский сценарий славно сработал, изрядно выкосив всё, что оказалось поблизости. Какая-такая гордая война, когда массы насильно засунутых в армию простяков просто ошалели от удивления и на секунды замерли? А потом, с воплями класса «да ну вас на хер!» (естественно, по-немецки), рванули куда подальше, разбрасываясь оружием, чтобы легче было сбежать от ужаса. Кавалеристы, хоть и герои-гвардейцы, но поняли, что на лошадях быстрее удастся «выпрямить линию фронта». Поэтому гордо и смело возглавили панику. Никто не договаривался воевать против такого изобилия пушек. Которые очень быстро, почему-то, выстрелили второй раз. Да и русские мушкетёры оказывается далеко стреляют, причём чаще, чем нормальные.

Конечно, если бы немцы пёрли до последнего, то неизвестно чем бы кончилось. Но не нашлось соответствующего полководца, способного отдать приказ «ни шагу назад». Этих полководцев вообще не оказалось, ибо они быстро сдристнули, когда прилетевшие ракеты подожгли некоторые штабные палатки и тенты. Дураков нет воевать против врага, использующего коварные ордынские средства и варварские приёмы. Лучше уж проигнорировать противника, не имеющего «культур-мультур» ведения правильных боевых действий. И другим рассказать о дикости странных пришельцев. Тем паче, что вдогонку отправились сразу два корпуса тяжёлой рыцарской кавалерии по пять тысяч в каждом. С копьями наперевес! История, под влиянием попаданца, пошла в обратную сторону. Ещё чуть-чуть и вернутся каменные наконечники, катапульты и прочные дубины. Против вандалов нет методов борьбы, даже руки поотрывают, как Венере Милосской.