Она помолчала.

— Это очень странное чувство, — чуть погодя произнесла она как бы про себя. — И я пока еще не решила, нравится оно мне или нет. Но это куда лучше той мрачной мути, что окутывала меня в худшие времена. Быть не… быть просто Соу. Сама по себе, и в то же время не одна. Это очень ново. Скажи, ты ведь знаешь это, верно?

— Но почему же? — жалобно спросила Суисейсеки. — Почему ты уходишь? Неужели я так мало для тебя теперь значу?

— Нет, — покачала головой Четвертая Звезда. — Не говори этого, ты сама знаешь, что неправа. Я по-прежнему люблю тебя, ты ведь моя самая близкая сестра. Но мы уже не можем быть неразлучны… нет, не так. Мы больше не можем ничего не значить друг без друга. По крайней мере, я.

Ее взгляд и впрямь напоминал восторженный взгляд новорожденного, когда она обвела им зал, меня, прочих сестер и своего медиума, что так и сидел на полу с видом библиотекаря, на которого обрушился стелаж с газетами.

— Я — Соу, — голос Лазури креп. — Я — это я. Это я, Суисейсеки, понимаешь, я!

Радостные бесенята плясали в ее глазах. Рассмеявшись, моя дочь на миг прижала сестру к груди — та не сопротивлялась. Затем ее руки разжались.

— И я хочу следовать за ним, — сказала она просто и без позы. — За человеком, которого люблю.

Коракс (любит же молодежь цветастые имена!) при этих словах затряс головой, как только что проснувшийся человек. Затем провел рукой по лицу и с изумлением уставился на нее. Речь к нему явно вернется не скоро, решил я, вновь переведя взгляд на дочерей.

— Соусейсеки… — Нефрит подняла голову. — Я хочу услышать правду. Соусейсеки счастлива?

Самая отважная из моих дочерей только кивнула, лучась виноватой радостью из глаз. Третья Звезда еще раз шмыгнула носом и выпрямилась.

— Суисейсеки будет очень больно, — ее охрипший от слез голос стал чуть тверже. — Я так долго ждала, так хотела, чтобы мы снова были вместе, без бед и горя же. Но еще больше Суисейсеки хочет… чтобы ее младшая сестра… чтобы Соусейсеки была счастлива же.

Нагнувшись, она подобрала шляпу, что уронила Лазурь.

— Мне больно. Но это пройдет же, — то ли себе, то ли сестре сказала она.

— Это пройдет, — вновь погладила ее по щеке Соусейсеки… или уже Соу? — Не плачь. Боль уйдет, а любая тоска рано или поздно сменится ожиданием. И это хорошо.

— Ты еще вернешься? — голос Третьей Звезды опять дрогнул.

— Эта шляпа совсем испачкалась, — улыбка Четвертой вновь напомнила мне Элизу. — Почисть ее. Когда-нибудь я ее заберу.

Суисейсеки несколько секунд глядела на шляпу в своих руках, а потом изо всех сил прижала ее к груди и зажмурилась.

— Мы уходим, Отец, — обратилась ко мне Лазурь. — Человек, которого я люблю, устал, он уже давно не спал и ничего не ел. Ты позволишь задать тебе последний вопрос?

— Конечно, дочь, — я поклонился ей. Кажется, она смутилась, но не отступила.