— Не стоит. Ты ведь так хотел эту книгу, мастер.

— Разве тебе не нужен сильный медиум? Я думал, ты одобришь мое стремление помочь тебе.

Соусейсеки отвернулась, не глядя мне в глаза.

— Нет. Мне не нужна ничья помощь. Я сама найду Отца, для этого не нужны люди!

— Но Соу…

— Оставь меня в покое!

Сказать, что я был удивлен — неверно. Я был шокирован, опустошен и раздавлен. Все было напрасно? Она уйдет и я снова останусь один? Снова один из тысяч неудачников, похороненных за слепыми бельмами окон в бетонных муравейниках?

Черный комок отчаяния сдавил горло…

А потом я все понял. Удивительно, как эмоции отбивают способность к анализу — ведь почти поверил Соу.

Она прочла книгу.

Прочла и то, что нужно сделать, чтобы применить ее на практике. Прочла о ядовитой краске и опасности ошибки. О том, что я отдам, чтобы вместить в себя новые инстинкты для управления собой. Прочла и решила защитить меня от этого — пусть даже таким способом. Без медиума и кольца в чужом мире она обречена — и ведь почти подтолкнула меня к тому, чтобы отпустить ее. Нет. Не выйдет. Не со мной.

Я хрипло засмеялся, и это больше было похоже на карканье старого ворона. Соусейсеки обернулась, не понимая, что происходит. А меня колотил приступ смеха на грани истерики — от нервного напряжения, от жара, который и вызвал озноб, от радости разгаданной хитрости, от…

— Мастер?

— Видишь это кольцо, Соу? — спросил я, протягивая ей руку, — ты дала мне его в день, когда я умирал здесь, на полу. Оно связало нас прочнее якорной цепи..

— Я понимаю, — ответила она и потянулась к нему губами.

— Дура! - я отдернул руку, словно от струи расплавленной стали, — Ничего ты не понимаешь!

Соусейсеки покраснела, словно у нее тоже была температура, сверкнула глазами в ярости, но лишь только собралась как-то мне возразить, я подхватил ее на руки и прикрыл пальцем губы.

— Выслушай, а потом уходи, если хочешь. Держать не стану. Согласна?

— Угу, — кивнула она, растеряно глядя на меня.

— Ты прочла книгу и решила, что я слишком много теряю ради тебя. Поэтому и разыграла эту драму — чтобы я рассердился и дал тебе уйти, а потом не стал бы использовать Либер Кламорис.