Я поймала взгляд старшего Вирата, на удивление не раздражённый, а скорее, задумчиво-заинтересованный, и едва удержалась от желания сунуть в рот ноющий порезанный палец. Вместо этого положила себе на тарелку порцию очередного незнакомого блюда нежно-лилового оттенка и начала жевать, почти не чувствуя вкуса.

* * *

Зал заседаний оказался гораздо меньше по размеру и куда менее пафосным, нежели парадно-обеденный. Тоже каменные стены и сводчатый, каким-то хитрым образом подсвеченный потолок. Небольшая приподнятая над каменным полом сцена, одиннадцать одинаковых стульев с высокими спинками, стоящие полукругом вокруг подмостков — на Совете все должны были быть символически равны. Тельман действительно общался с одним из виннестеров — так в Криафаре назывались советники-министры по самым разным вопросам.

Их было семь: кругленький невысокий мужичок, заведующий финансами, седовласый усатый и очень суетливый мужчина, отвечающий за животноводство, растениеводство и распределение ресурсов, проще говоря, виннистер Охрейна, типчик с прилизанными тёмными волосами, занимающийся торговлей, очень суровый мужчина с квадратной челюстью, ответственный за добывающую отрасль, высокий и тощий виннистер по военным делам, улыбчивый блондин, руководящий взаимодействием с иными странами, совершенно безликий и какой-то серый виннистер прочих вопросов "жизни мирской". Восьмым должен был быть служитель духов-хранителей, должность, устраненная в последние сто пятьдесят лет, девятым — маг, один из Совета Девяти, но эти персонажи по понятным причинам отсутствовали. Последние два места предназначались Вирату и Вирате Криафара.

С учётом Его Величества Фортидера и стоящих за спиной Тельмана стражей: как всегда бесстрастного Рем-Таля и хмурой Тиры Мин, всё в тех же кожаных брюках, но хотя бы прикрывшей свои разукрашенные нательными узорами руки строгим мужским камзолом, — нас оказалось двенадцать.

Глава 28. Криафар.

Мы с Тельманом сели на предназначенные нам места. За спиной стояли вечные спутники Его беспутного Величества. Несмотря на то, что оставалось как раз два свободных стула, присаживаться они не стали — то ли не по статусу, то ли из принципа. Я, едва ли не как заправский маг-менталист, чувствовала умиротворяющее присутствие Рем-Таля и нервную, беспокойную ауру Тиры Мин.

Столько моментов из жизни персонажей, из устройства самого этого мира не было мной продумано и придумано, и вот — иная реальность прорвалась в оставленные дыры, словно вода в продырявленное днище корабль. С этой книгой всё сразу пошло наперекосяк, раньше я не позволяла себе подобной халявы, скажем, оставлять героев, даже второстепенных, без подробной биографии. А теперь парочка таких героев буквально дышит мне в затылок, а я и понятия не имею, о чём они думают и чего хотят. Да что там, я сама — тот пресловутый второстепенный герой, внезапно попавший в главные и теперь не понимающий, в какую сторону идти.

И даже главный герой, Вират всея Криафара — совершеннейшая для меня загадка.

Тем временем загадка сидела рядом со мной, довольно уныло глядя на своеобразную сцену, на которой выступал с докладом первый участник Совета Одиннадцати, суровый виннистер Кравер, подробно и занудно, но не без некоторой агрессии сыплющий цифрами и фактами на головы преданно внимающих слушателей. Я попыталась отвлечься от своего переменчивого взбалмошного супруга и вслушаться в речь советника, почти целиком скопировав хмурое внимательное лицо Вирата Фортидера, который появился здесь на своём отдельном кресле в сопровождении сразу же удалившихся слуг.

Вслушиваться и следить за ходом доклада было трудно: во-первых, дикция глубокоуважаемого Кравера оставляла желать лучшего, он безбожно шепелявил и говорил, спотыкаясь на каждом третьем слове, во-вторых, само перечисление незнакомых мне названий горных пород вводило в состояние некоего медитативного транса. Я поняла, что яшмаит и фириан — самые известные драгоценные камни Криафара — добываются в так называемом Самоцветном Радужном поясе, располагавшемся, соответственно, за радужным районом, там, где и держали два года в полузаточении юную королеву Крейне. Богатые месторождения минералов добывались с трудом, так как добытчиков от собственно месторождений последние полтора века отделяли толстые каменные слои, которые можно было пробивать и взрывать, но нанесённые каменной поверхности раны затягивались самым невообразимым образом, словно каменные плиты стремились восстановить свою порушенную целостность. Однако отказаться от добычи камней и металлов, экспорт которых составлял основу внешней экономики мира, было невозможно. Местные горщики постепенно приноровились к капризному ландшафту. Работать в добывающей отрасли было муторно и сложно, случалось, что во время вскрытия очередного месторождения люди гибли массово и беспричинно, что тоже относилось к последствиям наложенного проклятия. Однако после Охрейна Самоцветный Радужный пояс был вторым местом, куда толпилась очередь желающих прибиться, как-никак, источник неплохого дохода, несмотря на все сложности и опасности. Как бы не называли "презренным" денежный металл заритур, а дураков — желающих отказаться от него — не находилось…

После достаточно короткой сводки о достижениях, сводившихся, в общем-то, к тому, что за последние два года разработки не уменьшились, а продолжали находиться на прежнем уровне, последовали обильные жалобы. Утилизация отходов требовала финансов и договоренностей с соседним Альтионом, который, собственно, их и утилизировал в самом бюджетном варианте, но в последнее время изрядно обнаглел и поднял расценки. Резко негативное влияние вредоносной каменной пыли, в изобилии образующейся во время вскрытия месторождений, на здоровье работников привело к массовым протестам и требованиям компенсаций, не предусмотренных бюджетом. Поступила идея перенести обрабатывающие минералы аппараты поближе к территории, на которой происходила добыча, что было в целом логично с учётом общей заброшенности радужного района, однако требовалось решить некие юридические вопросы с номинальными владельцами брошенных имений — и опять-таки требовались дополнительные вложения… Король Фортидер кивал с умным видом, светловолосый Ристур, виннистер иностранных дел, едва ли не подпрыгивал на месте, желая внести свою ценную лепту по поводу несговорчивого Альтиона, а также главных импортёров "минералов ювелирного значения" — Травестина, моей, между прочим, родины, и Таринтура, о котором я сегодня услышала в первый раз.

Прочие доклады проходили по аналогичной схеме: несколько сдержанных слов о текущей работе "в поте лица, не щадя живота своего", а далее полнокровный и вдохновенный рассказ о проблемах, которые не решаются, сложностях, не дающих нормально работать, но преодоление которых находится за пределами компетенции уважаемых виннистеров, и планах, которые страшно даже представлять, а не то что реализовывать, с учётом уже имеющегося опыта нерешённых дел и задач.

Я испытывала… двойственные чувства. С одной стороны, злость на Тельмана, который явно не сумел не то что вникнуть во все эти вопросы, но даже минимальным образом обуздать эту толпу опытных и искушенных бюрократов, каждый из которых был приблизительно вдвое старше его, и которые, очевидно, ни в грош его не ставили. Разумеется, небезосновательно, и всё же… С другой стороны, мне почему-то подумалось, что при своей жизни Вират Фортидер не так уж и стремился приобщить ветреного сына к политической деятельности, а если и стремился, то исключительно через упрёки, обвинения и сарказм, что явно не способствовало его стараниям. На что рассчитывал король-отец? На то, что будет жить вечно, и Тельман никогда не встанет на его место?

Тем временем на политических подмостках произошло определённое оживление. Виннистер Охрейна по имени Рион возбужденно размахивал руками перед лицом сонного Прегана, отвечающего за разнообразные мирские вопросы. Из-за полуприкрытых веками мутных глаз и какого-то сонного выражения на треугольном лице он походил на змею.

— Нет, мы не можем, мы категорически не можем увеличить расход довольствия, земля Охрейна не бесконечна, её нужно беречь! Глубокоуважаемый Крамер не так давно говорил о том, что и ресурсы Радужного пояса не безграничны, но там речь идёт о мёртвом камне, о мёртвых камнях, а здесь уникальный изумительный уголок природы, в котором мы чудом сумели сохранить жизнь, вы понимаете, Преган, жи-и-изнь! Накормив сотни голодных сегодня, мы получим тысячи умирающих от голода завтра! Нужно думать на перспективу!

Преган открыл узкий рот с бескровными губами и зашипел, как сердитая потревоженная випира:

— Пока вы думаете о будущем, вы лишаетесь возможности этого самого будущего!

— Будущее не есть какая-то там "возможность", это наш проект, наша задача, наше…

— Полегче, уважаемые виннистеры, — голос Вирата Фортидера был тих, но в нём ощущались отголоски былой властности, и, несмотря на слабость, виннистеры послушались моментально. — Насколько я понимаю, вопрос поднимается исключительно в связи с недавним ростом числа выступлений струпов?