— Нелюбимые дети Шиару и Шамрейна, — хохочет Лавия. — Как и мы с тобой, шипохвост. Ты не смог добыть лохтана и притащил человеческое отродье? Добыл в каком-нибудь из приютов для струпов или это твой собственный? Предусмотрительно… было бы, да только будь ты кому-нибудь нужен, не стоял бы сейчас здесь, верно? Иди.

— Но… — он махнул рукой в сторону бесформенного вороха тряпок, где действительно крепко спал немного успокоенный магией крупный человеческий младенец с вихром тёмных волос над розовым лбом.

— Оставь. Моим питомцам нужна еда, хотя они редко нуждаются в пище.

Он повернулся, чтобы ещё раз взглянуть в сияющий чистым ультрамарином зрачок. Спустился, не решаясь поставить ногу на плотный слой тёмных хитиновых панцирей, среди которых выделялись редкие жёлтые — цвет самок скорпиутцев с детёнышами, особенно агрессивных и особенно ядовитых. Вспомнил, как Лавия назвала его ничтожеством, и опустил сапог, ожидая, что послушные воле мага почти разумные жуткие создания разбегутся прочь. Но нет — под ногой противно и влажно хрустнуло.

Шипохвост уходил прочь, стараясь не ускорять шаг и не поднимать плеч, сжимая узкую колбу с драгоценным содержимым так крепко, что боялся раздавить.

Глава 9. Криафар.

Девушка, предназначенная для ритуала призыва души демиурга, едва справила семнадцатилетие. Худощавая до измождённости, с тёмной обветренной кожей и тусклыми пыльными волосами, она казалась старше, но её выдавали руки — гладкие, хотя и неухоженные. Беда была с ногтями — пожелтевшие на концах ногти с вертикальными бороздами и россыпью мелких углублений и пятнышек лучше любых слов говорили о том, как не хватает их обладательнице как минимум здоровой пищи в достаточном количестве.

Девушка была из струпьев — беднейших слоев населения Криафара, тех, кому в последнюю очередь доставались сокровища и блага Охрейна, а по сути, не доставалось вовсе. Потомки бывших заключенных, те из преступивших закон, кто не заслужил даже казни. Бедняки, потерявшие имущество и жильё за долги. Изгнанные из своих семей — каждый рот был на счету, и позорная практика лишения рода и фамилии стала не столь уж редкой. Редкие наивные приезжие, опрометчиво посчитавшие, что смогут найти своё тёплое уютное место под раскалённой дневной звездой. Кто-то из струпьев умирал с голоду или от рук своих озверевших собратьев, кто-то становился лёгкой добычей многолапого пустынного зверья, охочего до любого мяса, остальные сбивались в кучи и выживали стаями. Магу из Совета Девяти не было до них дела.

Не важно, кем девушка была в прошлом. Будущего у неё не было, по крайне мере, у ее души. Никто не будет её искать. Никто не заплачет, найдя обескровленный обезображенный труп — было у мага при себе одно средство, позволяющее скрыть следы ритуала. Поговаривали, оборванцы из струпьев, мучимые постоянным голодом, нередко не брезговали каннибализмом.

Шипохвост оглядел заброшенный каменный дом — не тот, в котором состоялась их первая встреча с человеком из Дворца, другой, но похожий, как брат-близнец. Каменный постамент из кусков известняка был собран на скорую руку, для удобства, а не по необходимости — просто чтобы тело было повыше.

— Ты знаешь, как им пользоваться? — человек из Дворца вытянул вперёд руки, подставляя свету заходящего солнца молочно-белую матовую поверхность циаля. Медлить было нельзя. Ночью температура воздуха падала так резко, что многочисленные многолапые твари, населявшие каменные пустыни Криафара примерзали к камню. Частенько по утрам находили и замерзших насмерть двуногих, в отличие от братьев своих меньших не возвращавшихся к жизни с первым утренним светом, утренним живительным теплом. Остатки магии позволяли удерживать тепло внутри зданий, но никак не снаружи.

Шипохвост не стал отвечать. Сообщник ему откровенно не нравился, но литая цепь, бережно принятая из его рук, связывала их отныне так же крепко, как если бы они были прикованы ею к каменной стене. Вместо ответа добровольный прислужник огненной Лавии ловким движением разорвал, точнее, разомкнул протянутый артефакт на одинаковые овальные звенья, в руках не удержал — и они беззвучно рассыпались по полу. Его не смутила собственная неловкость: шипохвост ловко собрал металлические кольца и стал цеплять их, точно браслеты, на худые запястья и лодыжки лежащей без сознания девушки. Напарник смотрел во все глаза, но так и не уловил момента соприкосновения загорелой пыльной кожи и металла: казалось, рука просто проходит сквозь преграду стенки звена циаля, чего быть никак не могло. Окольцевав неподвижную жертву, маг так же быстро нацепил два кольца-браслета на собственные запястья, а после, деловито поправил девушке волосы, вытянул руки вдоль тела, расстегнул пуговицы на груди, обнажая кожу, более светлую, чем на руках и ступнях. Свет фонаря на дешёвом горючем сланце подрагивал, и казалось, что девушка невольно вздрагивает тоже.

— Зачем… — начал было человек из Дворца, но в следующий миг маг вдруг ухватил его за руку и ловко вдел её в последнее кольцо, полоснувшее кожу холодом, словно сухой лёд, иногда скапливавшийся в днищах каменных провалов окраин Криафара.

— Зачем?! — выкрикнул, отшатываясь и вцепляясь в проклятое звено — но у того не было ни застёжек, ни отверстий, твердый металл плотно обхватил руку.

— Ритуал сложен. Я не скрываю, что не владею магией такого уровня, всё моё знание — заимствовано у того, кто стоит за моей спиной. Того, кто с лихвой наградит тебя. Понадобится вся сила, которая есть, — спокойно пояснил маг, извлекая из недр своего бесформенного одеяния узкую длинную колбу с тёмно-рубиновым содержимым.

— Мы так не договаривались!

— Мы не договаривались и об обратном. Стой спокойно. Текст призыва сложен, а я произношу его в первый раз, мне нужно сосредоточиться.

— Что будет потом? — почти прошептал сообщник мага. — Если всё пройдёт успешно?

— Остальное я беру на себя.

Шипохвост не собирался говорить о том, что рядом с домом в надежном месте, там, где стоят заранее приготовленные бутыли для крови безымянной девушки, есть ещё одна бутыль с весьма полезным редким составом, позволяющим на несколько часов полностью растворить труп до неузнаваемости. И речь шла отнюдь не о трупе девчонки.