– А ну молчок! – цыкнула вожатая. – Этаж мне перебудите.

– Надежда Юрьевна, – пискнул Митрофанов, – мы спим!

– Вижу я, как вы спите. Двенадцать часов…

– У-у-у… – загудел Ермолаев.

– Я кому-то тут поукаю! – пригрозила Надя. – Давайте на боковую.

– А если бессонница? – закряхтели пружины сбоку.

– Считайте овечек. Спорим, не досчитаете до ста?

– Спорим!

– Ну все, спите. Ермолаев?

– Да, Надежд Юрьна?

– Классная история.

Она прикрыла дверь. Пошла по скрипящим половицам в комнату персонала. Койки пустовали. Воспитатели сбежали на пляж пить портвейн и целоваться.

А ей надо придумывать кричалку и зубрить сценарий закрытия смены.

Надя сгорбилась над столом, заваленным плакатами.

– Мы прощаемся сегодня, до свиданья говорим.

После тридцатой овечки дети покинули кровати, просеменили по коридору и тихонько вошли в воспитательскую комнату. Надя просила, плакала, выла. Но никто не проснулся на этаже. Когда дети сходили по лестнице – к берегу, к фигуркам взрослых у моря, их ручки были словно одеты в красные перчатки.

Тверь…

Дежурная сестра послюнявила палец.

Что за напасть?

«Падение в бездну – к сердечной болезни».