— Хотелось бы услышать еще что-нибудь.

— Больше нечего.

— Ерунда. Жизнь нельзя пересказать за пять минут, а особенно вашу.

— О, да, — сказала она, — особенно мою. Всеми силами я пытаюсь сделать "Лунный свет" похожим на ресторан Рика — "Кафе Америкэн" — в Касабланке. Извините, но опасных и романтических приключений, как у Богарта в кино, со мной не случается и никогда не случится. Я своего рода громоотвод для обыденных событий в жизни. Самый критический момент, который я могу вспомнить, это когда посудомойка сломалась, и два дня все пришлось делать вручную. Это не тот материал, из которого может получиться блестящий рассказ за обеденным столом, и поэтому я не собираюсь больше говорить о себе. Возможно, вам это и не скучно, а меня — так чертовски утомляет.

Алекс не был уверен, что все, что рассказала Джоанна Ранд, было правдой. Но ее история на него произвела благоприятное впечатление, как и то, в каком виде все это было подано. И хотя Джоанна не была очень-то расположена много рассказывать о себе, когда она начала, в ее голосе не было ни колебания, ни малейшего намека на дискомфорт, испытываемый человеком, говорящим не правду. Та часть ее истории, когда она была певицей в ночном ресторане в Иокогаме и Токио, была несомненно правдой. Если бы ей и надо было что-то придумать, чтобы покрыть последние десять лет, то она не стала бы брать факты, которые так легко проверить и опровергнуть, особенно человеку, который собаку съел на этом и имеет лицензию частного детектива, подкрепленную многомиллионным состоянием. Что касается Британии и погибших во время отпуска в Брайтоне ее родителей... ну, он не был уверен, что из этого следует. В качестве приема, обрубающего все вопросы о ее жизни до Японии, это было эффектно, но уж слишком удачно. Кроме того, она рассказала пару незначительных фактов, встречающихся и в биографии Лизы Шелгрин. Все это показалось Алексу слишком большим случайным стечением обстоятельств.

Джоанна развернулась на подушечке и оказалась прямо лицом к лицу с ним. Ее колени прижались к его ногам, посылая сквозь него приятное ощущение близости.

— У вас есть какие-нибудь планы на остаток этого дня? — спросила она.

— Я оставил работу немногим более недели назад и уже бессовестно разленился. На остаток сегодняшнего дня я запланировал одну-единственную вещь — переварить обед.

— Если вы хотите посмотреть местные достопримечательности, я могла бы быть вашим гидом еще несколько часов.

Ее колени все еще были прижаты к его ногам, и чувство близости не проходило. Алекс почувствовал ее на первобытном, сексуальном уровне, как ни одну женщину за долгие годы.

Слегка прочистив горло, он произнес:

— Очень мило с вашей стороны предложить провести со мной время. Но я знаю, когда у тебя есть свой бизнес, всегда найдутся тысячи срочных дел. Я не хочу вам мешать в...

Джоанна прервала его взмахом руки.

— Марико все приготовит к открытию. Мне необязательно находиться там до половины шестого, может быть, шести часов.

— Марико? — спросил Алекс.

— Марико Инамури. Она мой лучший друг и заместитель в "Лунном свете". Она вам понравится. Марико — моя самая большая удача с тех пор, как я приехала в Японию. Она заслуживает доверия и проворна: работает, как дьявол.

Алекс несколько раз повторил про себя имя, пока не убедился, что запомнил его. Он намеревался долго и обстоятельно побеседовать с заместителем Джоанны по "Лунному свету". Марико, несомненно, знала о прошлом Джоанны больше, чем та пожелала открыть ему. Но он для этой Инамури чужой, и неизвестно, пожелает ли она удовлетворить его любопытство более, чем Джоанна. С другой стороны, если он будет достаточно обаятелен и любезен и сумеет затронуть тему, как бы вскользь и невзначай (Алекс называл это "ненавязчивым допросом"), Марико могла бы предоставить ему новую ценную информацию о прошлом Джоанны Ранд.

Джоанна коснулась его руки, возвращаясь из раздумий:

— Что вы скажете?

— О чем? — спросил он.