Но Монк не купился на такое объяснение.

Последовало долгое молчание, каждый был погружен в собственные мысли. Пейнтер рассчитывал дернуть кое за какие ниточки, чтобы выяснить, что происходит в Риме. Кэт также запросила дополнительную информацию относительно взрыва в Ватикане и теперь ожидала от Интерпола подробный отчет. Это было затишье перед бурей. И все же Монк не терял времени даром.

Протянув руку, он провел ладонью по животу Кэт. Та накрыла его руку своей. Их пальцы переплелись.

— Разве это плохо — мечтать о мальчике? — спросил Монк. Другой рукой Кэт шутливо ткнула его в бок.

— Да…

Крепче прижимая ее к себе, Монк продолжал:

— Но мальчик… я мог бы с ним бороться, играть в баскетбол, ловить рыбу…

Кэт попыталась было вырваться, затем вздохнула и прильнула к мужу.

— Всем этим можно заниматься и с дочерью, женофоб!

— Ты назвала меня женолюбом?

— Женофобом… впрочем, не бери в голову. Наклонившись, Монк поцеловал жену в губы.

— А мне больше нравится женолюб.

Кэт пробормотала что-то невнятное. Монк не смог разобрать слов, но еще через какое-то мгновение последовала удовлетворенная тишина. Их прервал стук в дверь. Отпрянув друг от друга, словно застигнутые врасплох школьники, они уселись на кушетке. Кэт встала и направилась к двери, по дороге разглаживая помятую одежду. Обернувшись, она сверкнула глазами на мужа, как будто это он был во всем виноват.

Открыв дверь, Кэт увидела Пейнтера.

— Господин директор…

Не дав ей договорить, Пейнтер махнул рукой вдоль коридора.

— Я иду в центр спутниковой связи. У нас большие неприятности в Риме.

Монк вскочил на ноги.

— Грей?

— Кто же еще?