Амирант напомнил о детстве и юности подсудимого, о его медицинских проблемах, об отношениях с членами семьи и друзьями, о том, что большинство людей знали его как добропорядочного гражданина.

– Джон хотел быть хорошим человеком, – заявил Амирант. – Он очень старался и тратил почти все свое время на это, поскольку знал, что где-то в глубине подсознания таится нечто такое, что он не в силах контролировать.

Дальше адвокат заговорил о показаниях выживших жертв, стараясь дискредитировать некоторые из них, – например заявление Антонуччи, который не сообщал о нападении, «пока обо всем не рассказали в газетах». Затем Сэм сосредоточился на словах психиатров, которые «обнаружили, что Гейси – глубоко больной человек, страдающий от серьезных одержимостей и неосознанных влечений». Амирант неохотно признал:

– Невозможно заглянуть в прошлое в то самое время и место, где произошло убийство, и сказать, что именно случилось. Я даже не уверен, что мистер Гейси сам в состоянии рассказать об этом. Его заявления так противоречивы… ритуал затягивания веревки на шее не сходится с некоторыми материальными доказательствами, найденными судмедэкспертом. Вряд ли даже сам мистер Гейси сможет это объяснить. Суть в том, что ни у одного из нас нет хрустального шара. – И адвокат обратился к присяжным: – Именно вы можете вынести решение. Если бы доктор Хестон сделал свою работу в 1968 году, если бы он обратил внимание на тревожные признаки, нас бы сегодня здесь не было, и эти 22 мальчика до сих пор были бы живы. Хестон здесь потому, что не выполнил свою работу в 1968 году… Если когда-нибудь мои или ваши дети или внуки падут жертвой такого же заболевания, как у мистера Гейси, тогда мы от стыда не сможем смотреться в зеркало, поскольку все, что мы сделали, – проигнорировали факт, что наш подзащитный страдает от тяжелого психического заболевания. Мы не выполнили свою работу в этом зале суда. Нашего подзащитного нужно обследовать. Призовите на помощь здравый смысл. Если бы Джон мог контролировать себя и боялся попасть в тюрьму, почему он не остановился? Осмелюсь предположить, что он не остановился потому, что просто не мог.

Не у всех сумасшедших выпученные глаза. Психически нездоровый человек может находиться среди нас, и это самый опасный тип.

Амиран предположил, что полтора года назад Гейси и сам мог бы стать присяжным, а то и председателем коллегии присяжных:

– Это пугает: сосед, брат, друг, человек с тяжелым тайным недугом – и никто этого не замечает. Почему, – спросил Амирант, – Гейси поехал в лавку «Ниссон»? Всего лишь забрать ежедневник. А закончилось дело убийством Роберта Писта. Это зловредный план – или же мания? Человек, живущий рядом с трупами, не выказывает никаких признаков беспокойства, когда в дом приходит полиция, – он вменяем?

Амирант принялся цитировать «Странную историю доктора Джекила и мистера Хайда» Роберта Льюиса Стивенсона, перемежая классический текст словами, которыми Джефри Ригнал описал своего мучителя. Имена Джекила и Хайда часто звучали в доме Джона Гейси, когда тот был ребенком. Адвокат зачитал реплику доктора Джекила: «Если я главный грешник, то и главный мученик. Обе эти стороны во мне сильны».

– Джон Гейси – самый настоящий Джекил и Хайд, – заявил Сэм, – какими психиатрическими терминами ни называй его состояние. Он живое воплощение повести, написанной в 1886 году: он тоже был одновременно и хорошим и ужасным, и темная его сторона – само зло.

Убийца 33 людей, – признал Амирант, – безумный злодей. Гейси, однако, не хотел этого совершать. Он не мог себя контролировать. Что вы будете делать? Заставите его отвечать за это? Или совершите первый шаг к тому, чтобы его обследовали и предотвратили подобные случаи в дальнейшем?

Поступите правильно, уважаемые присяжные. Не принимайте решение, исходя из ненависти, мести, эмоций или страха. Доверьтесь закону. Если взглянуть на картину целиком, вы увидите, что обвинение не предоставило необходимых доказательств вменяемости подсудимого. Мы ждем, что вы вернетесь с вердиктом «невиновен по причине невменяемости». Наша работа почти подошла к концу, а ваша лишь начинается.

В среду утром Билл Канкл в своей заключительной речи пообещал:

– Я не стану говорить долго, как мистер Салливан, я выскажусь куда короче. И надеюсь не прибегать к громким словам, как мистер Амирант. Адвокат просил вас забыть о сочувствии – тогда не проявляйте сочувствия и к подсудимому. Гейси убивал людей, и он знал, что убивает.

Канкл назвал версию защиты обманом:

– Доказательств того, что подсудимый был невменяем на момент убийств, нет, за исключением самих убийств. Основа психоаналитических теорий, предложенных защитой, – понятие умысла. Если подойти к этому с другой стороны, окажется, что никто не в ответе за свои действия. Как тут управлять обществом? – Билл повернулся к медицинским экспертам: – Доктор Раппапорт прочел нам полуторадневную лекцию по продвинутой психологии. Но что он сказал о конкретике? Он предоставил хоть какие-нибудь факты, подтверждающие версию о невменяемости? Нет. Фридман, в свою очередь, использовал неправомерные с точки зрения закона термины и даже отказался сообщить свое мнение о вменяемости подсудимого. Доктор Брочер не знал самого определения понятия невменяемости в рамках законов штата Иллинойс. Доктора Моррисон можно назвать чемпионкой по связыванию длинных слов, предложений и абзацев в бессмысленный текст.

Она утверждает, что Джон Гейси убил бы даже в присутствии полицейского. Если это правда, почему обвиняемый не убил Роба Писта прямо в магазине? Почему не переехал Джона Бутковича на машине? Он ничего такого не делал. Он привез их – силой или нет – к себе домой и расправился с ними в этом скрытом от посторонних глаз адском месте. А затем скрыл улики. И так он поступал 33 раза. Он никогда не убивал на людях. Как удобно, что его непреодолимые порывы случались исключительно дома между двумя и тремя часами ночи.

Далее Канкл выступил в защиту доктора Хестона, имевшего редкую возможность видеть подсудимого еще в Айове, до совершения первых убийств. Билл обратился к оскорбительному заявлению Амиранта, что если бы Хестон сделал свою работу, жертвы Гейси были бы живы:

– Доктор Хестон провел тщательное обследование и правильно оценил подсудимого: антисоциальная личность, психопат, преступник без угрызений совести. И психиатр отметил, что этот человек неизлечим: ему не помогут ни общество, ни медицина. И лучшее, что можно сделать для Гейси, – запереть его и не выпускать. Хестон выполнил свою работу. Он предупредил. И его совету поначалу последовали. А потом выпустили Гейси.

Зачем, – продолжил Канкл, – защита, уже признав, что у подсудимого нет неврологических проблем, продолжала твердить об ударе веслом по голове, обмороках, предполагаемых эпилептических припадках? Это просто дымовая завеса. Нет никаких свидетельств подобных проблем после 1963 года. Вы можете представить подсудимого, в эпилептическом припадке бьющегося на полу, завязывая три узла на веревке?

Что же касается просьбы защиты не казнить преступника, а исследовать, то для этого будет достаточно времени: на различные апелляции уйдут годы. Хотите изучать – изучайте. Это не имеет ничего общего с вынесением вердикта.