Какой я умный, что спросил. Я плавно меняю тему:

– Ясно. У тебя все хорошо?

– Да, – говорит она. – А у тебя?

– Еще лучше, – вру я. – Мой сорок шестой год подходит к концу, и я, похоже, счастливо его переживу. Без навязчивых идей. Это был тяжелый год для плохой кармы – Кеннеди и Оруэлл.

– И не забудь Оскара Уайльда, – роняет Анна.

– Уайльд? Я думал, ему было сорок пять.

– Нет, сорок шесть, – поправляет она. – Я не знала, но только что посмотрела одну его пьесу в Лондоне. В программке была его биография. А как у тебя на работе?

Известие об Оскаре Уайльде выбивает меня из колеи, равно как и мысль о том, что Анна ездила в Англию без меня.

То есть с другим.

– Джек?

– В газете все отлично, – говорю я. – Готовлю крупную статью – кстати, потому и заехал к Карле. Она знает исполнителей главных ролей.

– Пусть только она не станет одним из них, – напутствует Анна. – Я рада, что у тебя все хорошо, Джек.

И тут я выпаливаю:

– У меня все стало бы еще лучше, если бы ты согласилась со мной пообедать завтра.

– Не могу, Джек. Боюсь, я занята. – После этого следует пауза, во время которой я, как дурак, убеждаю себя, что Анна раздумывает над моим предложением. Но она говорит: – Скажи Карле, я ей звякну утром.

– Скажу.

– Пока.

Я очень аккуратно кладу трубку на место – как будто она хрустальная.

– Хочешь выпить? – Красивые темные глаза смотрят на меня с покрытого грязью лица Карлы; они полны сочувствия. Хуже того, это глаза Анны. – У меня есть пиво, – произносит Карла сквозь стиснутые губы.

Я благодарю ее, но отказываюсь. Встаю и говорю: