– Все одно. Главное, он оказался доброкачественным. Но все равно я испугалась до чертиков – что-то там выросло у меня под мышкой!

Ее слова доносятся до меня как из бочки. Я в любую минуту могу потерять сознание. Без шуток, сейчас я рухну лицом вниз прямо на бездыханного продавца катетеров, облаченного в костюм и тапочки для гольфа.

– Джек, вы как-то побледнели.

Дженет решительно берет меня за руку и ведет к двери – на свежий воздух. Мы сидим на траве под большим оливковым деревом рядом с заболоченным прудиком. Я медленно ложусь на спину и закрываю глаза. Два трупа за день, Иисусе сладчайший!

Под легкое дуновение ветерка я прихожу в себя еще примерно целый час, а может, и дольше. Сознание возвращается, когда в моей правой руке оказывается холодная банка колы. Я рывком сажусь и пью, от пузырьков щиплет глаза. Дженет сидит рядом по-турецки. Возле нее лежит белый бумажный пакет – пустой.

– Вы это сделали, – говорю я, показывая на пакет.

– Что?

– «Тихий парад».

Уверен, что где-то на небесах Джимми сейчас улыбается.

Дженет двумя пальцами касается моего лба:

– Господи, да вы в холодном поту.

– Да уж, такая я тряпка, – признаю я. – Вид старого доброго, но мертвого Джина меня доконал. Старина Джин принарядился в преддверии вечного блаженства.

– Пейте. Вам станет лучше.

И действительно, мне полегчало. Я беру ее за руку и веду обратно в похоронное бюро.

– Послушайте, я все выяснил. Как сестра Джимми вы вправе отложить кремацию. Надо получить судебный ордер, – говорю я ей. – Вы ближайшая родственница, вы можете потребовать нормального вскрытия.

– Нет, Джек… – Дженет высвобождает свою руку, когда мы входим внутрь.

– А пока нам надо пригрозить молодому Эллису карой небесной. Убедить его, что вы подадите в суд, если он проведет кремацию сегодня…

– Нет, – упорствует Дженет. Она грустная и усталая, прижимает к груди пустой бумажный пакет. – Джек, уже слишком поздно.

– О чем вы говорите?

– Я туда вернулась, пока вы спали. В ту комнату, – поясняет она. – И его не было. Уже слишком поздно.