— Ты наверняка знаком со словом „лунатик“, — продолжал Брачер.

— Конечно. Лунатик — это сумасшедший.

— И ты знаешь происхождение этого слова?

— Ну да. Да это почти все знают. Корень слова — „луна“. Лунатик — это человек, который сходит с ума в ночь рождения новой луны или ее появления в полной фазе. Считается, что это влияет на жидкое» вещество мозга, примерно так же, как на морские волны.

— Совершенно верно. В прошлом месяце, как раз в последнюю из двух ночей полнолуния в район Гладстон-Крик была вызвана полиция. Прибыв на место происшествия, полицейские обнаружили то, что вы сейчас видели: два десятка «кнутов», разорванных на куски, некоторые — с отъеденными частями тела. Посреди этого побоища стояли два цыгана, те самые, к которым мы сейчас направляемся. Ни один из них не говорил по-английски, но оба знают испанский. По счастью, один из полицейских смог объясниться с ними на испанском. Я прочитал его рапорт. Эти два цыгана не сопротивлялись при аресте и отвечали на вопросы. Так вот, эти ответы и вызвали мое любопытство.

Брачер остановился у какой-то двери.

— Тот, который помоложе, похоже, пытается взять вину на себя, говорит, что он один всех убил. Второй — старик — пытаясь спасти молодого от тюрьмы, утверждает, что его друг не отвечал за свои действия, потому что он оборотень.

Слова Брачера были встречены молчанием. Затем Невилл засмеялся:

— Фредерик, но ведь это…

— Да, я знаю, это абсурд. Но в официальных протоколах есть еще кое-что. Когда врачи осмотрели его — молодого, я имею в виду, — они нашли кусочки человеческого мяса, застрявшие у него между зубов.

Он помолчал, давая им время осознать услышанное.

— Вполне возможно, этот человек — лунатик. В полнолуние его охватывает жажда убийства, настолько сильная и всеразрушающая, что он смог убить двадцать с лишним вооруженных человек, и при этом сам остался без единой царапины. Я не представляю, как ему это удалось, и почему это с ним происходит. Вот что тебе и предстоит выяснить.

Невилл кивнул, как бы раздумывая, но на самом деле совершенно не представляя, что сказать.

— Да, да, я понимаю… Но…

— Ничего ты не понимаешь, Джон, — прервал его Брачер, — потому что ты слушал невнимательно и не думал о том, что я тебе говорил. Поразмысли немного: если нам удастся раскрыть психологический механизм его сумасшествия, если мы сможем обучить его в соответствии с нашими целями и сможем контролировать его, то в наших руках окажется мощное оружие в преддверии войны.

— Войны? — переспросил Невилл. — Какой войны? Сейчас нет никакой войны.

— Ты ошибаешься, Джон, — жестко ответил Брачер, — мы находимся в состоянии войны, и это война за наше существование. Проблема в том, что белая раса в большинстве своем состоит из доброжелательных глупцов, — типа тебя и Луизы, — которые не понимают, что мы давно вступили в войну и проигрываем ее. Но наш решающий удар впереди. Здесь, в «Халлтеке» мы занимаемся сразу несколькими проблемами. Генетические исследования, само собой, но кроме этого, мы пытаемся скоординировать деятельность всех неорганизованных, а зачастую и откровенно анархистских, групп, объединенных идеей превосходства белой расы. Те ребята, которых вы уже видели здесь, — «кнуты», как они себя называют, — будут основной движущей и карающей силой нашей революции. Сейчас для них строится тренировочный комплекс в горах. И когда завершится организационный процесс, когда наше химическое и прочее оружие будет готово, мы начнем восстание против евреев и коммунистов, управляющих страной.

— Фредерик, ты спятил, — твердо сказала Луиза.

Он холодно улыбнулся.

— А ты, Луиза, предала свою расу, своих предков и предаешь своих потомков.