– Сара! – воскликнул он, бросился к ней, взял за обнаженные руки и поцеловал в щеку.

– Как я выгляжу? – спросила она и отступила, потупилась в смущении.

– Как королева. Хотя, – Ричард лукаво улыбнулся, чтобы она перестала смущаться, – и коротко подстриженная. Когда ваши волосы отрастут, мне придется поберечь глаза. Вы смотритесь просто чудесно, и я дам по носу каждому, не согласному с этим. Но ради чего?… – прервав самого себя, он кивнул на ведерко с шампанским и сказал: – Выкладывайте скорее, я не люблю тайн.

Она засмеялась и подошла к столу: «А вы не догадываетесь?»

– Нет. Не хочу гадать и не буду. Рассказывайте сами.

– Ради вот этого. – Сара положила руки на золотой пояс.

– Все равно не понял. Знаю только, что он есть на портрете вашей матери. Немного театральный, верно?

– Театральный?! О, Ричард! Это не бутафория, красивая, но дешевая. Он настоящий! – Она повысила голос: – Он и был в свертке. Его и оставила мне мать, он из чистого золота и очень старый. Посмотрите! – Она расстегнула пояс и протянула его Ричарду. – Это настоящие бриллианты, изумруды и сапфиры. И он ваш. Целиком и полностью. Примите его, пожалуйста. Пожалуйста. Давным-давно маме оценили его в тридцать тысяч. А сейчас… сейчас он стоит целое состояние. И я дарю его вам.

Ричард взял пояс в руки, сразу оценил его тяжесть и смутился. Она просто помешалась на желании отблагодарить его… он подыграл ей, свозил в Эсториль. Но это… Ричард провел большими пальцами по купидонам у пряжки, не сводя глаз с Венеры, выходящей с развевающимися волосами из морской пены, и вдруг заметил в ней отдаленное сходство с Сарой. Его латыни хватило, чтобы перевести: «Победит добродетель». А когда пояс качнулся в руках, лучи вечернего солнца высекли из драгоценных камней искры. Сара сошла с ума, если считает, что он примет такой подарок. Ведь она должна ему лишь спасибо сказать. В крайнем случае еще медаль за спасение утопающих выхлопотать. Улыбаясь этой мысли, он вернул пояс и тихо сказал: «Наденьте его. Там ему и место – на вашей талии, тонкой и красивой. Надевайте, надевайте и не смотрите так упрямо».

– Это не упрямство, – сказала она с силой, какой Ричард в ней раньше не замечал. – Это гнев. Знаете, Ричард, если вы не возьмете его, я… я сяду в лодку и выброшу его в море!

Он рассмеялся и потянулся к шампанскому со словами: «По-моему, нам обоим полезно выпить. Мысль о шампанском принадлежит вам, значит, отказываться вы не вправе. А потом мы сядем и все обсудим. Только, ради Бога, – он на миг посуровел, – не считайте меня чересчур щепетильным или глупым. Есть вещи, которые просто не делают».

На мгновение ему показалось, что Сара сейчас горячо заспорит. И впервые он осознал: если она чего-то захочет, у нее хватит воли добиться своего. И вдруг, когда она вот-вот должна была заговорить громко и решительно, силы оставили ее.

– Да, – тихо проговорила Сара, – вы, наверно, правы, Ричард. Надо обсудить это дело тихо и спокойно. Разыграв весь этот спектакль, я сглупила. Но мне казалось, так лучше… хотелось превратить радостную весть в праздник. О, Ричард, поймите, надо же как-то отблагодарить вас!

– Еще бы, – рассмеялся он, – конечно. Так начните с того, что посидите со мной как прекрасная принцесса – выпьем шампанского, а за ужином поговорим как разумные люди. – Он начал раскручивать проволоку на пробке и подмигнул Саре. – Договорились?

– Если позволите высказать одну мысль.

– Валяйте.

– Милее вас я никого в жизни не встречала.

Ричард пожал плечами, улыбнулся и наполнил бокалы. Выпили за здоровье друг друга. Потом Сара сказала: «Последний раз я пила шампанское здесь же, на именинах матери».

Стремясь замять разговор о поясе, Ричард попросил: «Расскажите о ней. Похоже, она была очень жизнелюбива».