– Ладно, Ричард. – Герман встал. – Завтра вечером я к ней загляну. Но если понадоблюсь раньше – звони.
– Спасибо, Герман. – Фарли проводил его до двери. – Она тебе что-нибудь сказала?
– Нет. Хотя, по-моему, была в сознании, когда я делал укол. Видимо, она в шоке… а может, просто не хотела пока ни с кем разговаривать. Ну, до завтра.
Фарли встал у двери, посмотрел, как Герман садится в машину. Зажглись фары. В их бледном свете оливы и олеандры казались подбитыми инеем. Автомобиль уехал, а Фарли еще немного постоял у порога.
Прежде чем лечь спать, он заглянул к спасенной. Герман оставил дверь открытой, ночник – включенным. Женщина лежала лицом к стене, укрытая одеялом до самого подбородка, тяжело дышала. Плед Марсокса, который он всегда брал на рыбалку – в него они и завернули спасенную, – лежал на полу у занавешенного окна. Фарли поднял его, почувствовав, какой он тяжелый, мокрый. На крючке висела женская ночная рубашка из грубой белой ткани, в бледных пятнах замытой крови. Его крови. Когда он доплыл до женщины, она вцепилась в него как дикая кошка, царапалась и рвалась, и они вместе ушли под воду…
Он покинул комнату, прихватив и плед, и рубашку, дверь не закрыл, ночник не выключил. Зашел в ванную, включил электрический полотенцесушитель, повесил на него мокрое. Дверь своей спальни он тоже не закрыл, чтобы услышать, если женщина проснется, попросит помощи, хотя и сомневался, что так может случиться. Герман дал ей явно сильнодействующее лекарство. Фарли переоделся в пижаму и через десять минут уже спал.
На другое утро он встал спозаранку. Женщина спала по-прежнему, даже на другой бок не перевернулась. Пока он варил кофе и жарил тосты, приехала Мария, старая экономка и горничная Холдернов. Он сказал ей, что одну из комнат занимает гостья, которая не желает, чтобы ее беспокоили. Горничная не удивилась и тогда, когда он уточнил, что гостья – молодая женщина. Когда чета Холдернов уезжала в Англию, Ричард часто присматривал за виллой, и Мария уже убедилась – там, где Ричард Фарли, ничего предосудительного быть не может. Ближе к полудню – Мария уже собиралась уходить – во дворе послышался шум мотоцикла Марсокса, а потом его громкий разговор с горничной – та была глуховата. Марсокс вместе со старушкой-матерью заправлял рыбным рестораном, а по веснам садился в шаланду и отправлялся за тунцом.
Он вошел в дом, Фарли протянул ему стакан вина. Марсоксу перевалило за шестьдесят, и хотя на вид он был сухой, как осокорь, и костлявый, он обладал нежной душой, прекрасным певческим голосом – но так и не женился, предпочитая, к вящему сожалению матери (ей очень хотелось понянчить внуков), полную свободу.
– Спит как убитая, – сказал Фарли. – Был Герман, сделал ей укол. Всяконькую рыбу случалось нам ловить, но такую – никогда.
– Красивая рыбка. Да, вот что. Я еду в Фаро. Там тебе ничего не нужно?
– Нет, спасибо.
– Касательно нее ты еще ничего не сделал? В полицию, к примеру, не сообщил?
– Нет.
– И правильно. Посмотрим, что она сама скажет. Если сделаешь что-нибудь для женщины без ее ведома, обязательно ошибешься.
Как только Марсокс и Мария – когда хозяева уезжали, она работала всего полдня, – ушли, он поднялся на второй этаж. Женщина все еще спала, хотя перевернулась на другой бок, лицом к окну, так что из-под одеяла виднелись рука, плечо и отчасти грудь. На подбородке, там, куда он ударил ее, чтобы утихомирить, проклюнулся синяк. Прикрывая наготу спасенной одеялом, Ричард решил подобрать для нее одну из ночных рубашек Элен Холдерн. А когда проснется, предложить ей воспользоваться и другой одеждой Элен – они одного сложения, и Элен, если бы жила на вилле, не стала бы возражать. А раз так, он пошел в спальню Холдернов, разыскал там халат и шлепанцы и оставил их у постели спящей. Если женщина проснется, а его поблизости не окажется, у нее будет чем прикрыться.
Съев на завтрак котлету из тунца и выпив стакан вина, Ричард направился к бассейну. В его договоренность с Холдернами входило покрасить бассейн и ставни. Такая жизнь ему нравилась. Приятно было сделать что-нибудь своими руками, а потом отойти, полюбоваться результатами. Когда в ворота виллы въехала машина Германа, Фарли уже ушел в работу с головой, насвистывал от удовольствия.
Герман уселся на край бассейна и заметил: «Почему бы тебе не пойти в маляры? – Но тут же перешел к делу: – Ну, как она?»
– Завтрак проспала без задних ног.
– Пойду взгляну. Я приехал сейчас, потому что вечером у меня репетиция в «Паломарес». На следующей неделе ресторан вновь откроется.
Он пошел в дом и очень быстро вернулся, сказал: «Она еще спит, но укол уже не действует. Пульс у нее нормальный. Скоро она запросит еды и внимания. Завтра я заеду снова, узнаю, как дела».