И что делать? От досады я замахнулся, намереваясь ударить кулаком по двери и хоть немного таким образом выместить свою злость. Или скорее МНОГО выместить, ведь замахнулся я от всей души.

Настолько, что едва успел остановить кулак в сантиметре от лица кухарки, когда та неожиданно резко открыла двери.

Оказалось, что в целях безопасности на все двери в особняке наложили заклинание тишины. Пошли на такой шаг, чтобы обезопасить небоевой персонал. В случае вторжения на территорию клана враг, как я только что, не услышал бы ни единого звука доносившегося из кухни. А вот работницы, наоборот, слышали всё что происходит в коридоре.

То есть мне сейчас открыли лишь потому что на нас пока никто не напал (тьфу-тьфу-тьфу) и потому что женщина узнала мой голос, когда я малость нелестно выражал под запертой дверью своё возмущение по этому поводу.

Принеся миллион извинений перепуганной кухарке, я всё-таки получил то, за чем пришёл. Целый поднос с только приготовленной едой. Как говорится, с пылу с жару.

Основательно затарившись жаренными колбасками и прочими исключительно мясными блюдами, я ляпнул какую-то глупость про аллергию на варёную картошку, гречневую кашу и всё остальное, что пыталась мне всучить повариха.

— Ну нельзя же есть одно мясо, — преградила она мне путь, уперев руки в бока. — Тем более, набрал сразу как на троих человек. А нам велено со вчера экономить.

— Ну так ведь я с Бозом буду, а не один, — не растерялся я и соврал. — Куда мне одному столько мяса.

Одержав победу, я медленно, чтобы ничего не уронить на пол, побрёл к себе. По пути наткнулся на спешащего куда-то паренька с кипой газет.

— Надо? — спросил он, желая просветить меня о событиях в городе.

— Надо, — кивнул я, на самом деле просто желая вытирать жирные от мяса руки обо что-то помимо своей одежды.

Парень осторожно вложил мне свёрнутую газету под мышку и побежал дальше нести людям свежие вечерние новости.

Уже возле своей комнаты мне никак не удавалось победить свою собственную дверь. Удерживая двумя руками поднос и зажимая под мышкой газету, это оказалось невозможным. А ставить еду на грязный пол никак не хотелось.

Поэтому через мгновение я ослабил руку, газета выскользнула и упала мне под ноги. Наклонился, собираясь поставить на неё поднос и замер, уставившись на некролог напечатанный на последней странице.

— А тебя-то за что убили?