В печах загудело, и черный дым быстро стал всасываться в трубы, унося его наружу и открывая вид на побоище: тела мастера и его помощников, разбросанного инструментария и на продолжающие крутиться бобины с наматывающимися на них нитями раскаленного металла. Добрыня проследил взглядом за нитями, уходящими в арки, ведущие в башню и, поудобнее перехватив молот, зашагал в том направлении. Заглянул внутрь, поднял голову и застыл, любуясь открывшимся видом.
— На Солнце похоже, — поделился наблюдениями вставший рядом Майор, — если на это через темные фильтры смотреть.
Добрыня только заворожено мотнул головой, не отрывая взгляда от шара плазмы, бурлящего на самой вершине башни. Тот медленно крутился, испуская нестерпимый жар, то и дело выплескивая наружу протуберанцы перегретого газа и десяток толстых нитей металла, все больше остывающих и утончающихся по мере опускания к низу башни. Шар плазмы гудел и пульсировал, озаряя своим видом внутренности башни, рисуя на стенах фантастические, постоянно меняющиеся пейзажи. Этот жутковатый и завораживающий вид не перекрывало ничто, ибо башня была полностью пустотелой, без всяких перекрытий, лишь неширокая лестница спиралью уходила к самому верху, туда, где под самой крышей крутился двухметровый шар мини Солнца. Выжить рядом с таким светилом было невероятно, однако последний защитник мастерских давно затих на покрытом сажей полу, а затем и превратился в горстку лута, а сигнала о том, что данж зачищен все никак не поступал. Добрыня выглянул в арку посильнее, пытаясь рассмотреть то, что он, возможно, не заметил ранее, и к нему тут же пришёл ответ на не высказанный вопрос:
Сообщение было несколько неожиданным, и застывший огр перечитал его дважды, после чего, очнувшись, поспешно выбрал утвердительный ответ, переживая как бы сообщение безвозвратно не исчезло.
— Э, э, что за фигня?
Ответа не было, только пространство на миг потемнело, а затем взорвалось ослепительным светом, обжигая глаза заморгавшего кузнеца. Пару мгновений те привыкали к изменившемуся освещению, а затем на кузнеца навалилась испепеляющая жара. Если бы не долгие месяцы, проведенные у кузнечного горна и зашкаливающие резисты полученные от огненной стихии на двухсотом уровне, лежать бы ему сейчас горсткой пепла на каменном полу. Да и сейчас его бесподобная броня переставала справляться с защитой, медленно, но неуклонно нагреваясь от палящей в десяти метрах от него огненной сферы. Над сферой висел кусок раскаленного, плавящегося металла, тягучие капли которого вытягивались в нити, и проходя сквозь пылающую сферу, стекали вниз, туда, откуда только что сюда и перенесся кузнец. Добрыня отгородился от нее рукой и тут же потемнело, когда темная фигура встала между ним и сферой огня. Много ума, чтобы понять, что его занесло на вершину башни было не нужно, а вот кто ему противостоит, было не понять: бьющий противнику в спину свет, не давал разглядеть мелких деталей. Впрочем, судя по тому, что фигура спиной легко перекрыла большую часть двухметровой сферы, местный хозяин был не на много меньше своего визави, да и ударивший в грудь Добрыни толстенный столб ослепительной молнии, явно показывал, что приставленной к кузнецу звание маг, было дано не для красного словца. Слава верховному духу кузнецов, когда-то помогшему выковать этот адамантовый доспех, тот резал девяносто пять процентов любого магического урона, и того, что прошло хватило лишь на то, чтобы взбодрить кузнеца-огра, несколько потерявшего во время переноса на вершину башни ориентацию в пространстве. Молния исправила ситуацию, прояснив сознание и напитав тело энергией, буквально швырнув его на встречу врагу. Тот встретил Добрыню ударом лоб в лоб. На миг в забрале глухого шлема сверкнули оскаленные клыки противника, злые черные глазки неизвестного существа, а затем от страшного удара глаза Добрыни съехались к переносице, а разум, мгновение назад взбодренный ударом молнии, вновь помутился, будто ему по голове врезали телеграфным столбом. А ведь на противнике не было шлема, на нем вообще никакой брони не было, лишь кожаный кузнечный фартук на голое тело, да короткие сапоги на волосатых ногах. Молот в руках тоже был и его горящее оранжевым пламенем навершие метнулось в мою сторону, врезаясь прямо в лицо...
Я вскрикнул и резко сел на зашуршавшей соломе, дрожащими руками ощупывая нос и щёки, а затем, облегченно выдохнув опять повалился на колючую подстилку.
— Черт, когда эта хрень уже прекратиться? Каждый раз просыпаюсь более уставшим, чем ложусь... наверное это из-за этой дурацкой соломы, весь чешуся я из-за нее, — пожаловался я сам себе. — Надо, пожалуй, уже сваливать отсюда, засиделся я здесь.
Я глотнул выдохшегося пива и обессилено повалился на солому, устало прикрывая глаза.
Когда я снова оказался в башне, все видеть стал не глазами Добрыни, а оказался в свободном полёте, рассматривая изменившуюся обстановку:
Смятый адамантовый шлем валялся в стороне, как и кираса кузнеца-огра. Текущие сверху нити расплавленного мифрила перестали уходить вниз, разметались раскаленными змеями по всей башне, наполняя и так раскаленное пространство сетью огненных ловушек. Сам рычащий Добрыня, одной рукой отмахиваясь от наседающего противника, второй вытащил огромный кувшин воды, врезал им себя по голове. Глина треснула, и прозрачная жидкость окатила бугрящееся мускулами тело огра живительной прохладой. Её хватило не на долго: вода моментально начала испаряться, заставляя его буквально дымиться, но давая Добрыне лишнюю минуту до того, как нестерпимая жара отправит на перерождение. Тот рванул в атаку, но его противник, уклонившись от убийственного удара, поднырнул под руку и в миг оказавшись на спине огра завел рукоять своего молота огру под подбородок, двумя руками до хруста вдавливая ее в горло Добрыни. Будто свитые из стальных канатов мышцы рук взбухли, выдавливая из огра последние капли жизни. Из скрюченных пальцев мага поползли призрачные змеи, вгрызаясь в плечи и ключицы огра, выгрызая из них куски плоти. Бьющие из ладоней искры, водопадами стекали вниз, оставляя на его коже обгорелые рытвины обнажая шипящие, сочащееся сукровицей мясо. Глаза Добрыни помутились, рот открылся в беззвучном крике, ноги обессилено подогнулись... а нет, подогнулась только одна нога. Вторая с силой ударила об пол, активизируя скрытный механизм, встроенный в кованных сапогах, выстреливший двумя адамантовыми шипами, которые превратили сапог в туфли на шпильках. Добрыня выронил свой молот, перехватил руки противника своими лапами, не давая ему двигаться, а затем невероятно изогнувшись, вломил пяткой в затылок незадачливого мага.
Два кованных шипа пробили кости затылка, прошли сквозь мозг и вышли из глаз противника хищными гранеными остриями.