– Наставник, ты увлёкся, – засмеялся Павел.
– Ну есть немного, – ворчливо отозвался Рюген под смешки окружающих. Водился за ним такой грешок – мог начать критиковать противника за глупость с самым возмущённым видом, вызывая улыбки у окружения.
– А что ты не хочешь их атаковать сегодня? Можно было бы хорошо проредить? – задал резонный вопрос Наследник.
– Сейчас они злые, драться будут ожесточённо. Ночью же сами себя «накрутят» и тогда пужливее будут. Ну и видишь же, что я их к воде не подпускаю. Какие-то источники они проходят, но напоить всех не получится, так что напьются только воины познатней и верховые кони, а остальным не хватит.
– Ну а как иначе? – удивился цесаревич. – Сама логика подсказывает… Ааа! Опять твои штучки! А завтра в атаку пойдём, а у них уже единства нет – будут орать «нас предали», если ударим достаточно сильно.
– Где-то так, – улыбнулся Грифич, – это ж не русские. Тут мало того, что в основном это ополчение по сути, так ещё из разных османских провинций, да из разных народов. Некоторые из них друг с другом и в мирное время ужиться не могут, а уж сейчас им только повод нужен – мигом вспомнят всё «хорошее».
Ночью отошли на десяток километров и встали лагерем, жаря конину, коей по понятным причинам было в избытке. Но вот лёгкая конница не спала и всю ночь изображала нападение на турок, обстреливая их из ружей и луков. Свою лепту внесли и «Волки», сумевшие прокрасться в лагерь и поджечь кое-какие припасы. Утром, когда ещё не начало рассветать, они отчитывались Рюгену:
– Поразительный бардак, – кратко охарактеризовал ситуацию в турецком лагере старший группы. – Сир, ты же знаешь, что я на Балканах воевал…
Утвердительный кивок, и «Волк» продолжает:
– Воевать турки умеют ничуть не хуже нас, а если малыми группами, так порой и лучше – там полно таких, кто «с меча» кормится. Но их беда в том, что нормальных командующих у них очень мало и войска разобщены. Ну а здесь… Сир, я так и не понял, что делал Иваззаде Халил-паша на посту командующего?![71] Настолько бездарного управления войсками я ещё не встречал.
– Хм… я, если честно, тоже не понял, – искренне ответил Рюген.
– Карусель, – коротко скомандовал Грифич, когда на рассвете они приблизились к туркам. Мето́да была давным-давно отработана – кавалерия скачет вокруг и уланы-карабинеры издали выбивают врагов, заодно отслеживая «слабые» места. Ну а скачущие по соседству драгуны проводят время от времени «разведку боем», врываясь в видимые бреши. Получилось? Замечательно, можно будет пострелять и поработать клинками. Нет? Тоже ничего страшного – любое нападение вынуждает врагов группироваться и замедляться, делать какие-то ошибки.
Сам Померанский в «карусели» участвовать не стал и не пустил Павла:
– Не твоё это. Видишь, никто из молодых не участвует? Всё потому, что не умеют пока мгновенно оценивать обстановку.
Подросток засопел курносым носом, но спорить не стал – молодые и правда не участвовали в этом.
– Ты лучше возьми подзорную трубу, да смотри – потом экзамен мне сдавать будешь.
Цесаревич оживился и принялся наблюдать, Вольгаст же незаметно перевёл дух – воспитывать будущего императора было сложной задачей.
– Пушки, пушки разворачивают! – возбуждённо затараторил Наследник.
– Хорошо. Это значит, тормозить начали, – пояснил Игорь, – а в полевых сражениях турки никогда не умели толком использовать артиллерию, так что она нам не страшна.
Так оно и вышло: выстрелы прогремели зря – русским кавалеристам просто не было необходимости стоять под дулами орудий, и они спокойно отъехали чуть в сторону. Однако ради стрельбы ряды войска разомкнулись, и после залпа осталась внушительная прореха.