— Японка.

— Ну, одна холера, так или иначе, ты не белая, а того латиноамериканца там, сзади, СПИД здорово разукрасил, и когда я подумаю, что будет, если полиция Джорджии нас прихватит, у меня волосы встают дыбом. Ой, смотри, сзади, все, слишком поздно!

Было действительно слишком поздно. Я едва успел заметить в заднее окно микроавтобуса бело-голубую патрульную машину, припаркованную на повороте с трассы. Она уже неслась к нам на всех парах, поднимая клубы пыли, с включенным сигнальным фонарем.

— Ой! — тихонько вскрикнула Елена и посмотрела на меня неуверенно. У меня появилось желание вмазать ей кулаком по хорошенькой мордашке со словами: «Кретинка, предупреждал же тебя!» — но момент был неподходящий. Я начал с того, что выключил латинскую музыку и врубил программу country music. Так как все равно все радиостанции передавали здесь кантри, мне достаточно было повернуть ручку на миллиметр, чтобы тут же услышать тошнотворно гнусавый голос певца. Потом я схватил с заднего сиденья купленные Еленой ковбойские шляпы и напялил их на наши головы.

— Что ты делаешь?

— Послушай, заткнись и предоставь мне делать то, что я считаю нужным.

Этот дебил Хосе лежал с закрытыми глазами, потея и натужно дыша, не отдавая себе отчета в происходящем. В зеркале заднего вида было видно, как полицейская машина подъехала совсем близко и посигналила нам фарами, чтобы мы остановились.

Елена припарковала микроавтобус на обочине перед полицейской машиной, и двое полицейских стали приближаться к нам сзади. Потому что, подходи они спереди, их можно было бы пристрелить, как кроликов.

Они постучали в окошко.

— Права. Хм, японка? Паспорт. — Молодой полицейский занимался Еленой, а тот, что постарше, осматривал кретина, лежащего сзади. Я хотел взглянуть, как он реагирует на то, что видит, но не осмелился повернуть голову. Сейчас многое зависит от нашего поведения.

Ужасная музыка, от которой разжижались мозги и кишки, раздавалась на весь автобус, а на головах у нас были ковбойские шляпы. При малейшей ошибке эта мизансцена могла сыграть против нас. До сих пор я врал бесчисленное количество раз в своей жизни. Даже в детстве свои первые слова я, должно быть, произнес, чтобы обмануть маму. Когда врешь, главное — это не актерское мастерство. Главное — концентрация. Нужно использовать все свои резервы для той лжи, которую произносишь. Я перепробовал разные манеры поведения, когда вру, но единственная, которая действует безотказно на родителей, учителей и полицейских — иначе говоря, на представителей власти, это угодливость. Есть много способов лизать чьи-то ботинки, но совсем низкие, типа бесконечных, раболепных извинений, совершенно неэффективны.

Лизать ботинки начальству следует в манере благородной, нужно, чтобы твой собеседник подумал: «У малыша Эйнджела есть своя гордость, он так старается, мне жаль его». Нужно, чтобы говорящий с тобой думал: «Как жаль этого славного черного малыша, он так несчастен, по сравнению с ним мне просто чертовски повезло». Не поворачивая головы, я искоса бросил взгляд на старшего из двоих легавых, чтобы оценить выражение его лица. Тот закончил осматривать дебила и приближался к переднему сиденью. Сконцентрируйся, велел я себе и сделал глубокий вдох.

— С вами едет больной пассажир.

Ну, давай, начинай! Я по-военному отдал честь и застрочил без остановок, вызвав в своем воображении армию и сухопутные войска, о которых я так мечтал.

— Yes Sir Officer, меня зовут Эйнджел Стивене, я все вам сейчас объясню. Мы с этой японской барышней члены Международного молодежного благотворительного фонда, мы волонтеры и везем больного СПИДом из Нью-Йорка в Майами, откуда он родом.

— СПИДом?

— Yes Sir!

Полицейские переглянулись. После моих слов они больше не могли к нам придираться.

Си-эн-эн обожает брать под свою защиту благотворительные общества. И главное — полиция терпеть не может осложнений с телевидением.

«Отлично!» — сказал я про себя.