Сача поймала взгляд Золы, сжала губы, схватила своего сына за руку и пошла прочь, таща его за собой. Мальчик возмущенно извивался и дрыгал ногами — мать запретила ему далеко отходить от их ларька. Остальные дети исчезли в толпе — вместе с ними исчез и их чудесный смех.
— Провода — это не заразно, — пробормотала Зола, одна в пустом павильоне.
Она выгнула спину до хруста в позвоночнике и запустила грязные пальцы в волосы, собрав их в не слишком аккуратный хвост. Потом взяла почерневшие рабочие перчатки. Сначала она надела перчатку на свою стальную руку — и, хотя правая ладонь немедленно начала потеть в плотной ткани, Зола чувствовала себя куда уверенней в перчатках, когда никто не видел стальной обшивки ее левой руки. Она широко развела пальцы, разгоняя судорогу — большой палец свело, так сильно она сжимала отвертку — и снова выглянула на городскую площадь. Зола заметила множество коренастых белых андроидов — но Ико среди них не было.
Со вздохом Зола склонилась над рабочим столом. Порывшись в куче винтов и отверток, она нашла то, что искала, — щипцы, которые невесть сколько пролежали под грудой инструментов. Один за другим она отсоединяла провода, которые все еще соединяли со стопой ее лодыжку; когда она их отключала, с каждого проводка срывались крошечные искры. Сквозь перчатки Зола их не чувствовала, но на датчиках, встроенных в сетчатку, мигал красный текст, предупреждая, что прерывается связь с конечностью.
Когда она выдернула последний проводок, стопа со стуком упала на бетонный пол.
Разницу она почувствовала сразу же. Впервые в жизни Зола ощущала себя невесомой.
Она расчистила место на столе и положила стопу туда, как на алтарь, среди ключей и гаек, села на корточки, дотянулась до лодыжки, до оголившегося сустава — и принялась счищать старой тряпкой въевшуюся грязь.
БУМ.
Зола дернулась и ударилась головой о нижнюю поверхность столешницы. Она вылезла из-под стола, и ее мрачный взгляд остановился сначала на безжизненном андроиде, который сидел на ее рабочем столе, и только потом она заметила стоявшего за ним человека. Ее встретил оторопелый взгляд карих глаз — а еще она увидела, что у посетителя черные волосы, заправленные за уши, и губы, мечтам о которых тысячу раз предавалась каждая девчонка в стране.
Злость из ее взгляда улетучилась.
И вид у посетителя был уже не удивленный, а извиняющийся.
— Простите, — сказал он, — я не понял, что тут кто-то есть.
В голове у Золы не осталось мыслей, а сердце забилось чаще, пока зрительные анализаторы обрабатывали информацию о госте, чьи черты давно были ей знакомы — годами она видела его на всех экранах страны. В жизни он казался выше, а его серая рубашка с капюшоном не имела ничего общего с теми нарядами, в которых он обычно появлялся на экране, но встроенному сканеру Золы хватило двух целых шести десятых секунды, чтобы произвести замеры и сличить его образ с изображением, хранившемся в сети. В следующую секунду дисплей сообщил ей то, что она и так уже знала, — теперь эта же информация возникла зеленой бегущей строкой в нижней части поля зрения:
Зола вскочила с места, забыв об отсутствующей конечности, — и чуть не упала. Она вернула себе равновесие, упершись обеими руками в край стола, и неловко поклонилась. Зеленый текст пропал из поля зрения.
— Ваше высочество, — невнятно пробормотала она с опущенной головой, радуясь, что за скатертью не видно ее отсутствующей ступни.