Вероятно, с течением времени и Сохилл убедит его, что он остался по эту сторону от политики. Правда, Страйд не был вполне уверен. Нет, он не считал Сохилла плохим человеком, да тот и не являлся таковым. Напротив, Страйд знал, что Сохилл придерживается высоких моральных принципов. Мормон, как и многие официальные лица в Городе греха, он не курил, не пил кофе, не употреблял алкоголь, имел много детей, минимум семерых, решил Страйд, разглядывая фотографию на полке, висящей на стене за спиной лейтенанта. Однако для Сохилла на первом месте стояли Бог и Лас-Вегас и лишь на втором – коллеги-полицейские.

Страйд не понимал, как Сохилл и его собратья мормоны могли жить среди такого бедлама. Они работали в казино, но не играли. Оставались верующими в безбожном месте. Он находил их поведение странным и даже лицемерным. Так ведет себя трезвенник, считающий пьянство грехом и вместе с тем равнодушно наблюдающий за тем, как спиваются другие.

Сохилл повесил трубку.

– Губернатор Дюран звонил, – небрежно сообщил он на всякий случай, если вдруг Страйд не сообразил, с кем он разговаривал. – Теперь ты имеешь представление, на каком уровне проявляют интерес к этому убийству?

– Да, – ответил Страйд.

– Дело получило широкий резонанс, детектив, – добавил Сохилл. – Убит известный человек. Наш отдел по связям с общественностью получает запросы со всего мира.

Страйд легко уловил тайный смысл слов лейтенанта. Он хотел сказать, что, знай он, какой шум поднимется по поводу этого убийства, никогда бы не доверил его расследование ни «темной миннесотской лошадке», ни его партнеру-транссексуалу. Но теперь сожалеть поздно и отбирать у них дело лейтенант не собирается, разве что детективы сами дадут ему повод.

– Да, кстати, – продолжил Сохилл. – Всех журналистов направляй в отдел по связям с общественностью. Договорились? Делом нужно заниматься, а не тратить время на прессу. Аманду тоже предупреди.

«Ну, Аманду это прежде всего касается», – подумал Страйд. Ему было абсолютно ясно: лейтенант не хотел бы, чтобы они говорили от имени полицейского управления или, что еще хуже, оказались в центре внимания.

– В каком состоянии находится расследование? Я обязан доложить о его ходе мэру.

– У нас есть пленка, на которой запечатлен убийца, – ответил Страйд. – Кроме того, он оставил отпечаток пальца. Намеренно. Шаг довольно рискованный. Не наемный убийца – точно.

Глаза Сохилла сузились.

– Вы проверили отпечаток по базе данных?

– Разумеется. У нас он не проходит. Лицо рассмотреть невозможно, он определенно знает, где расположены видеокамеры. В общем, хладнокровное преднамеренное убийство.

– Вы уверены, что он выслеживал именно Лейна? Это не спонтанный поступок?

– Не похоже на случайность. Он охотился на Лейна, подкараулил его и спокойно пристрелил.

– У вас есть версия или мотив? – нетерпеливо спросил Сохилл.

– Наркотики, рулетка, карты, женщины. Выберите, что хотите, и вот вам мотив. Правда, пока ничто из этого набора не ведет к убийству, причины нет.

– И как вы собираетесь раскрывать дело? – Сохилл превратился в сурового инквизитора, нащупывающего слабину, выжидающего момента, когда Страйд даст ему повод отстранить его от расследования.

– Мы собрали все факты, сделали фотографию преступника. В «Оазисе» просмотрят записи видеокамеры, установленной на входе, за последний месяц – может, увидят его настоящее лицо, если тот вдруг потерял бдительность. Сейчас мы проверяем маршрут Лейна в день убийства, выясняем, не видел ли кто-нибудь, чтобы за ним следили. Кстати, я намерен поговорить с его отцом. Между ними возникали трения. Вероятно, семейные дела, не имеющие отношения к расследованию, но пока ничего иного, кроме сведений о его светской жизни, у нас нет.