— Как интересно, такой зверь — и ценитель высокого искусства, — голос Маргариты прозвучал где-то у его локтя.

Он услышал, как она подошла, вернее сказать, почувствовал это. Интересно, вновь подумал он, хватит ли у нее духу пырнуть его ножом для распечатывания писем? Не поворачивая головы от полотна Мартина, он заметил:

— Доминик позвонит в течение ближайших двух часов. Ты готова выполнить свою половину нашей сделки?

— Подожди минуту, — попросила она. — Раньше мне не доводилось заключать сделки с дьяволом.

— Возможно, — он резко повернулся к ней, — но готов спорить — твой брат делал это столько раз, что, наверное, сбился со счета.

Ты ничего не знаешь о моем брате, хотелось ей крикнуть ему, однако холодящий душу страх при мысли о том, что он в своей обычной спокойной манере начисто опровергнет ее слова, не дал ей раскрыть рта.

Их взгляды встретились, и ее глаза отразили какие-то противоречивые чувства, скрывающиеся за внешней враждебностью ее поведения. До Дук сомневался, догадывается ли она о том, насколько его влечет к ней. Он был уверен, что она не имеет понятия о классической тактике, используемой ведущими допрос, к которой он и прибегнул: вначале подавить, затем расположить к себе — шаблонная схема любых взаимоотношений. Но она могла догадаться о другом его приеме. Несколько лет назад он пришел к выводу: женщин трогает не столько та власть, которую они испытывают над собой, сколько доминирующее влияние в отношении других.

Маргарита облизала пересохшие губы.

— У тебя есть имя?

— Несколько. Можешь звать меня Робертом.

— Роберт. — Она сделала шаг вперед и подошла к нему вплотную, вглядываясь внимательно в черты его лица. — Странно. Имя не восточное, а ты явно родом откуда-то оттуда. — Маргарита взглянула под другим углом. — Не так ли? Какая-то иная раса... Дайте подумать... Полинезия? — Она улыбнулась. — Сама я из Венеции, поэтому знаю, что это такое.

— Что «что это такое»?

— Быть чужаком. — Повернувшись, Маргарита направилась к дивану. — Мне приходится жить среди сицилийцев. Никто тебе не доверяет, абсолютно никто. — Она села, скрестив ноги. — Тебя всегда ставят в такое положение, когда приходится доказывать свою лояльность, даже близким.

До Дук про себя улыбнулся. Ему нравилось в ней это, интриговало. С вожделением он уставился на ее длинные стройные ноги — сделать это было весьма просто — с тем, чтобы придать ей мужества. Поскольку же это вожделение было преднамеренным, то его не следовало акцентировать. Он хотел — нет, откровенно говоря, он жаждал знать, насколько долго ее хватит, на что она будет способна в самых экстремальных ситуациях. Сейчас он был уверен в одном: она даст ему эту возможность.

— У тебя есть семья?

Вопрос пронзил его подобно лезвию ножа, тем не менее, он одарил ее одной из своих очаровательных улыбок из комедии масок.

— Это было очень давно, — голос прозвучал неестественно глухо и неискренне даже для его собственного уха, Маргарита же была достаточно проницательна, чтобы тоже уловить фальшь.

— Ты сирота?

— Зерна разложения были посеяны во мне в ранней юности.

— Странную мысль ты высказал. Это правда? У тебя нет семьи? — Маргарита выдержала его взгляд.