— Но более всего о своих, конечно, — выдохнул Гаунт.
— Что? — напрягшись, подался вперед Минтон, как охотничья собака, почуявшая дичь. — Что вы сказали?
— Я всего лишь прочистил горло.
Минтон застыл.
— Американский народ хочет одного — чтобы японские компании убрались из их страны. И это стремление народа является для конгресса законом.
С этими словами он выложил на стол лист бумаги.
«Я, в качестве прокурора министерства юстиции, по поручению Сената США, сообщаю вам, Харли Гаунту, директору-распорядителю компании „Томкин-Сато индастриз“, что вы и некий Николас Линнер, сопрезидент вышеозначенной компании, настоящей повесткой вызываетесь на сенатское слушание. Вы также уведомляетесь о том, что против вашей компании сенатской Комиссией по экономическому надзору в соответствии с запросом сенатора Рэнса Бэйна возбуждено расследование. Настоящим вы обязываетесь явиться в комиссию для дачи показаний в следующий четверг ровно в десять часов утра».
Сенатор Рэнс Бэйн, повторил про себя Гаунт. Сосредоточившись на этом имени, дальнейших слов Минтона Гаунт уже не слышал.
Вэйн, демократ от штата Техас, в мечтах видел себя хозяином Белого дома. Вне зависимости от того, кто сидел в президентском кресле — демократы или республиканцы, государственный долг страны на протяжении десятилетий ничуть не уменьшался. На это его и не волновало.
Рэнс Бэйн привык держать нос по ветру. Он был выходцем с юго-запада, из самого сердца Америки, из штата, который не только обошли серьезные экономические потрясения, но который олицетворял собой ковбойский дух свободомыслия и предпринимательства.
Рэнс Бэйн, ярый противник президента, претендовал на роль самого верного защитника интересов Соединенных Штатов и коренных американцев. Америка «Первая, Передовая и Единственная», любил повторять он. Бэйн, этакий рубаха-парень, был ловким и «телегеничным», он хорошо разбирался в современной политике, раскладе сил и знал, как лучше всего умаслить обывателей с помощью рекламы и средств массовой информации. Его штат среди других штатов юга Америки занимал исключительно протекционистскую позицию. Проникновение японских компаний на американский рынок грозило жителям Штатов потерей рабочих мест, и Бэйн, незаурядный психолог, сумел раздуть страх якобы грядущей безработицы до параноидальных масштабов. Самое же страшное заключалось в том, что у него было много сторонников.
Его усердие распространилось на Голливуд, Детройт и Нью-Йорк, и не без результатов — даже в этих самобытных регионах ему начали доверять. Рать, которую он подобрал для презентации собственной персоны, была объединена какой-то стереотипной энергией. Гаунт прекрасно знал, что их роднит, — все они жили и умирали на рынке. Они умели выгодно сбывать товар: и на голубых экранах, и на дорогах Америки, и на Уолл-стрит, и на Мэдисон-авеню.
И они делали ему рекламу, делали до тех пор, пока он не стал-таки восходящей звездой на политическом горизонте, надеждой многих американцев на возрождение после многих лет упадка.
Его магнетическая улыбка почти ежедневно мелькала на экранах телевизоров и на страницах газет: курчавые рыжеватые волосы, широкий лоб, острый взгляд, сердечные рукопожатия. У него была стройная худощавая фигура, и он чем-то напоминал молодого Линдона Джонсона, но без выпячивающихся губ. Причастный не только к нефти, но и к скотоводству, он оказывал влияние на фермеров и нефтедобытчиков, а те в немалой степени определяли политику демократов и даже, в определенной мере, республиканцев.
В стране раскручивался виток неомаккартизма — на сей раз под лозунгом спасения от японского проникновения и под маской возвращения к старым добрым американским ценностям.
— Что, черт побери, представляет собой эта Комиссия по экономическому надзору? — спросил Гаунт, хотя подозревал, что сам знает ответ.
— Комиссия — это детище сенатора Бэйна, — с каким-то раболепием в голосе ответил Минтон. Это его вопиющее низкопоклонство перед Бэйном было просто тошнотворным. — Она была создана для осуществления надзора за всеми компаниями, чей совместный бизнес с японцами приносит более пятидесяти процентов общего годового дохода, а также за всеми совместными американо-японскими корпорациями.
— Для чего это делается?
Вопрос был явно излишним, разве что Гаунт хотел потешить себя всем этим параноидальным бредом от начала и до конца.
— В распоряжение сенатора Бэйна поступила информация, что некоторые из совместных сделок могут нанести ущерб интересам Соединенных Штатов и национальной безопасности.