– Уголовный розыск?

– Он самый.

– Марат Эдуардович дал показания, что вам не понятно?

– Понятно. Что вы не покушались на него, понятно.

– И где Доркин, я не знаю.

– Я знаю. Он где-то за границей. Но пусть им занимается Интерпол. Меня интересует другое.

– Что, например?

– Ваша личная безопасность, Ярослав Алексеевич… Я долго думал… Дела как такового нет, но его можно возбудить… Но, может, и не надо ничего…

– Я вас не понимаю.

– Как вы думаете, почему вас ударило электрическим током?

– Вы об этом… Электрик напортачил.

– А может, есть какая-то другая причина? Ярослав Алексеевич, мне нужно с вами серьезно поговорить.

Взгляд старшего лейтенанта не предвещал катастрофы, но именно такое предчувствие вдруг возникло…

Ветер гнал по воде рябь, тихо шелестел камыш. Погода ясная, спокойная, а на душе тучи и злые ветра. И Катя волнуется: понимает, что не зря муж вывел ее к пруду, к злополучному поручню.

– Ты ничего не хочешь мне сказать?

– Это все неправда! – Голос ее дрогнул, сорвался на стон.

– Что неправда?

– Да, я знала, что провод не изолирован. Но я забыла тебя предупредить.

– Забыла?

Катя хотела что-то сказать, но слова застряли у нее в горле, и она всего лишь махнула рукой.