По звонку колокольчика в кабинет явился адъютант - уже не Гейден. Николай отдал приказ позаботиться о Лаврове (уж простите Владимир Николаевич - забыл я о вас совсем), дал несколько распоряжений по дворцовым делам и попросил принести чай в кабинет.
Спустя пару минут я наслаждался прекрасным черным чаем с лимоном, поедая в прикуску отменное варенье и кондитерские вкусности.
Для меня всегда эталоном вкусного варенья служила мама. Никогда и нигде я не ел вкуснее варенья, чем у нее. Однако, теперь вынужден передать пальму первенства тому, кто приготовил это великолепие.
Первый чай прошел за молчаливым изучением Николаем рапорта Лаврова, в то время как я делал выписки из планшета с имеющейся информацией по путям лечения гемофилии. Впрочем, не принимая во внимание синтез лекарств при помощи компьютеров, в современных реалиях я мог предложить царю только один способ лечения - переливание крови. Хотя, при должном подходе - в качестве первого шага для стабилизации будущего наследника - весьма неплохо. А там, глядишь, наука сама придумает чего получше.
Выписав на бумагу список необходимого, я от себя добавил, что для комплексного решения проблем генетических заболевания необходимо создавать специализированное учебное заведение. Как я помнил - в советское время генетике уделяли не слишком много внимания, а в царской России - тем более. Что ж - сделаю первый шаг к переписыванию истории.
Исписав более трех страниц своими рекомендациями, я отложил в сторону записку. Отключив планшет, я остался молча сидеть в кресле, стараясь не отвлекать царя.
К моему удивлению, изучая доклад Лаврова, царь делал некоторые выписки, которые ложились одна на одну рядом со стопкой прочитанных им страниц, написанных контрразведчиком. Однако, заметив, что я уже не занят письмом, Николая оторвался от своего занятия.
- Крайне интересную, надо сказать, записочку, Владимир Николаевич подготовил, - он улыбнулся одними губами. Как мне показалось - за то время, что он изучал доклад, его мания защитить еще не родившегося сына отошла на второй план - раз уж он соизволил почитать "предсказания" по настоящей войне. - Я сделал пометки по некоторым особо животрепещущим моментам и не медля отдам приказание об их исполнении.
И снова колокольчик, и снова адъютант. Меня уже начинает клонить в сон от этой всей бюрократии.
- Ну-с, позвольте любезный, ваш труд, - Царь бескомпромиссно завладел только что написанными инструкциями по спасению жизни его сына. Впрочем, как бы он не скрывал свое волнение - по дрожанию пальцев, отчего бумага ходила ходуном, я невооруженным глазом видел, как Николай жадно поглощает поданную ему информацию.
- Должно отметить, Илья Сергеевич, что письмо ваше, не сочтите за грубость - непривычно, - мимолетно отметил царь.
- За сотню лет нормы русского языка сильно изменились, да и сам я не очень силен во владении пером.
- Не страшно, - Николай на мгновение оторвался от чтива. - Как-нибудь я вам покажу записки от некоторых генералов. До сих пор не могу понять на каком языке написано было. После бесплотных попыток прочесть, написал, что доклад прочел - чтобы не обидеть заслуженного человека.
Николай вновь погрузился в изучение записки, а я же постарался не подать виду, насколько сильно я был поражен ответом царя.
Его последняя фраза не то что убила меня наповал - ввергла в шок. Не удивлюсь, если я седеть начал.
Конечно, для человека из двадцать первого века, владеющего компьютером - дико слышать, что царь не смог прочитать чьи-то доклады только потому, что они были написаны корявым почерком. Мой бывший начальник притянул бы меня за ноздри к моим документам, если не смог что-то в них понять. Что я считаю вполне правильным.
А здесь...чтобы не обидеть, царь, не понимая, что же ему подали для изучения - просто подмахивает документ. А если это было письмо о готовящемся покушении? Политических стачках? Угрозе войны?
Короче говоря - я выпал в осадок.
Вызвав в очередной раз адъютанта, Николай отдал ему ряд записок, которые сделал по окончанию изучения моего труда.
- Время близится к вечеру, Илья Сергеевич, - едва адъютант исчез за дверьми, Николай немного повеселел. Что было тому причиной - осознание того, что его сыну не суждено прожить всю жизнь калекой или то, что он наконец избавится от меня - не знаю. Но, то что царь недвусмысленно выпроваживал меня, я смекнул сразу же.