— Иногда величайшее могущество дают не деньги и насилие, а простейшие и самые маленькие вещи. — Поднеся крестик к груди, где столько лет его носила, Женевьева щелкнула застежкой. — И самые святые.
— Так я умру?
Женевьева улыбнулась.
— Все умрут, Джулиан, и наша участь в вечности зависит от того, как мы обращаемся с этой жизнью. Никто не знает, сколько ему осталось, и все же люди сплошь да рядом отказываются от наслаждений, откладывают удовлетворение, пренебрегают моментом, жертвуют качеством ради количества. Ты отвернулся от семьи, веры, надежды и, самое главное, от любви. Ты воплощение алчности. И даже в этот момент, когда и здесь, и в твоей жизни произошли ужасные события, ты не испытываешь угрызений совести, не жалеешь о содеянных убийствах. Поэтому, когда ты в конце концов умрешь, а до этого могут пройти десятки лет, то как человек, пренебрегший свой душой, окажешься в вечном мраке. Ты проведешь вечность в месте, перед которым больше всего трепещешь.
— А как же прощение? — взмолился Джулиан.
Он уже едва понимал, что происходит.
— Как же Царство Небесное?
— Чтобы получить прощение, надо сначала раскаяться, надо уметь жертвовать собой ради других. Ты не знаком ни с тем ни с другим. Что касается Царства Небесного, то это самое прекрасное место на свете; тебе было позволено одним глазком увидеть его и ощутить — так ты будешь лучше понимать, чего лишился, чего тебе никогда не получить. Ты будешь стараться отодвинуть смерть, но однажды она все равно придет, а до этого времени у тебя есть полная возможность поразмыслить над тем, что тебя ожидает, представить себе вечность страдания. Мне очень жаль.
Джулиан в оцепенении слушал этот голос, провозгласивший ему смертный приговор. Ему суждена вечность мрака и пустоты, той самой пустоты, которая преследовала его в кошмарах. Ничто, которого он так отчаянно стремился избежать, поглотит его в минуту смерти. Джулиана так скрутило от страха, что под невыносимым давлением здравый рассудок его покинул. И в этот момент на место страха пришел гнев, эта волна взметнулась у него в душе, придавая ему силы, вновь наполняя сердце яростью, которая столько лет поддерживала его.
— Тебя здесь нет. Ты мертва, я видел тебя, видел твое тело.
— В самом деле? — Образ Женевьевы слегка заколебался. — А сейчас ты меня видишь?
Джулиан вскочил с кресла, бросился к матери и вцепился ей в горло. К этому моменту он уже окончательно помешался, его сознание разрушилось. Сжимая Женевьеву за горло, он бешено тряс ее, крича:
— Кто ты? Кто ты?
И тут она исчезла, растворилась в ярком утреннем свете. В руках Джулиана была пустота. Он стоял, ничего не понимая. А когда рухнул как подкошенный, это были уже осколки личности. Он окончательно обезумел.
Когда Джулиан открыл глаза, в голове еще слышались отзвуки ночного кошмара. Кругом лежали мертвые охранники, с изогнутыми в предсмертных судорогах телами. Поднявшись на ноги, он попытался припомнить свой сон, вспомнить, что здесь произошло. В этот момент над горизонтом показался краешек солнца.
Взгляд Джулиана остановился на теле Речина, человека, который пришел, чтобы убить его: теперь труп русского лежал на полу у стола. В попытках поймать раз за разом ускользающее воспоминание, Джулиан напрягался, как мог.
Голова постепенно прояснялась, но завеса мрака над минувшими событиями не рассеивалась. Он помнил происходившее только до того момента, как сидел за столом со шкатулкой на коленях.
И тут он понял, что ни шкатулки, ни ключа больше нет; он поискал в комнате, но не обнаружил их. Он искал и искал. Прикрывая глаза от яркого утреннего солнца на горизонте, посмотрел из большого окна библиотеки.
Подбежав к телу Речина, он вырвал из закоченелых рук пистолеты. Вооружившись, отправился на разведку. В коридоре его ждало знакомое зрелище: мертвые тела повсюду, у каждого окна и каждой двери. Эти люди приготовились защищать Джулиана и его шкатулку от внешнего мира, не ведая, что реальная опасность уже в доме. Не было необходимости проверять другие этажи, чтобы понять, что там творится то же самое.
Джулиан отступил назад, в физическом и переносном смысле. Он уцелел в этом мраке, пережил всех. И теперь понимает, насколько могущественна эта шкатулка. Гораздо могущественнее, чем он себе представлял. Поэтому он добудет ее, любой ценой.