В десять утра Ваня расслабленно кайфовал в крохотной пиццерии «Метро» на Ленина, овеваемый кондиционером. Киборг потягивал вполне приличное Симферопольское пивко под самокруточку да ждал пиццу-капричио. Напротив него живой горой высился утомлённый Яроволк, в основном отмытый от грунтовых наслоений. Гигант завершил свои труды в водопроводе и теперь ожидал свои четыре пиццы-маргариты под полведра пива.

Товарищи вяло болтали о том, о сём, о нездоровом Рамене и о бабушке, то есть Леди Филин, которая наводила изрядного шороху в своей Ковровской командировке. Говорили и о подземных ходах, и о нелюбопытном поверхностном населении.

Вот, например, по ту сторону бухты стоит крепость Керчь. Она пережила революцию, Гражданскую, потом была Великая Отечественная и две оккупации Керчи. И ещё сорок лет мирного времени, когда в крепости сидел знаменитый на весь флот дисциплинарный батальон. И только в 1986 году в подземельях фортеции нашли арсенал Черноморского флота Российской Империи. Да такой арсенал, что потом лет двадцать грузовиками возили взрывать за город. Нелюбопытство…

Утро за окном нагревалось, густея, и обещало жаркий томный день.

Уже протискивалась в зальчик согбенная под грузом еды официантка, когда Ванин телефон квакнул майндфроговым вызовом. Выудив мобилу из кармана, Филин удивлённо поднял бровь: звонил Махмуд Сатыров. Оказывается, у того был майндфроговский аккаунт, и чеченский мореплаватель не только умел им пользоваться, но и знал Ванин номер.

— Салям алейкум, дорогой товарищ! — заинтригованно сказал Филин в трубку.

Действительно, это был Махмуд. Собеседники сотворили все неизбежные ритуалы, поговорив о здоровье Рамена, общих друзей, Махмудовых мамы и папы, Филиновой бабушки. Постепенно Ваня серьёзнел, начиная понимать, что очень даже не просто так Махмуд ему звонит. Наконец, перешли к делу.

Сатырову-старшему вот только что позвонил керченский водяной магнат, а по совместительству директор той самой Керченской инспекции рыбных ресурсов, где неделю тому едва не отметелили Рамена («ты ведь уже знаком с Фомой Мосоловым, дорогой? Лови файлики!»). Именно этот повелитель килек гонял в Керчь цистерны горной водицы с Южного берега, и он же держал рыночную цену в одну барыньку за литр влаги.

На снимках Мосолов весьма походил на крупнокалиберный снаряд, попавший в голову растолстевшему Винни-Пуху, да так и прижившийся вместо неё. Выражение лица у него было соответствующее. Ваня не раз встречал эту рожу на рынке и на улице, всегда в сопровождении пары телохранителей, здоровых тупых киборгов печально известной модели «Таурус».

Тут Ваня понял, что всё равно придётся всё пересказывать Яроволку, и подключил того в разговор. Горец обменялся со звероволчищем теми же ритуальными приветствиями на полминуты и продолжил.

Водяной магнат торопился как голый в баню, и вот прямо в эту ночь жаждал нанять бойцов сатыровского охранного агентства в Керчи. Авторитет хотел крови понаехавших москалей. В прошлом Сатыровы вели с Фомой дела, но потом вежливо свернули сотрудничество: делишки Мосолова были хоть и прибыльны, но уж слишком грязны. Филин прикинул, что же такое такое должен был творить килькин папа, чтобы смутить кровожадных нохчи, и не смог вообразить.

Старый лис Али Сатыров не стал отказывать Мосолову, за немалые деньги пообещав тому десять стволов в дополнение к мосоловским восьми, но с кредитоспособными теплостанцами ссориться тем более не желал. Он немедля отписал своему старшему, а именно Махмуду, скинув на того всю головную боль вместе с материалами по делу. Али-хаджи приказал сыну, чтобы к вечеру в Керчи не было ни одного нохчи, также велев придумать связное объяснение этому факту. Поздним вечером следовало извиниться перед заклинателем килек, мол, не выходит помочь, ну никак.

Кроме того, древний глава сатыровского клана был мудр, но не особо подкован в делах электрических, а Сатыров-младший вполне мог связаться с теплостанцами по шифрованным каналам. Горца нисколько не интересовало, что в этот момент его бледно-зелёный потомок штормует посреди Чёрного моря на пароме, доставляющем из Галаты в Форос массу интересных вещей.

На том Махмуд пожелал товарищам удачи, запрудив им телефоны массой интересных файликов по Керченской преступности, велел не пропадать и дал отбой.

Филин с Яроволком уставились в экраны, нечувствительно пожирая пиццу с пивом. Киборги тихо шалели, осознавая, в какой гадюшник наивно вступили. Керченская оргпреступность, хоть и малая числом, проросла собой все общины и организации города, и мэрию, и, конечно же, Заповедник. Она связывала всех владетелей сложными грязными отношениями. Притом, как обычно бывает на Югах, все в городе всё знали, но помалкивали. В центре поганой сети распустил свои щупальцы Мосолов со своей маленькой, но жуткой бригадой.

Про щупальцы — это вовсе не фигура речи. В деле имелся смазанный снимок Фомы, нависающего над неким обмякшим телом. Из-за головы киборга к жертве выгибались десятки тонких кабелей. Это до боли напоминало работу «Контролёра», которых вроде бы всех давно уничтожили.

Контролёры, штучно производившиеся в мастерских Жидского Схрона, могли творить с другими киборгами всё, что угодно. Щупальцы, находя в теле противника электронные блоки, брали их под контроль, блокировали или просто жгли. Последний контролёр безнадёжно извратил в Стрые девять гайдамацких оперативников, прежде чем его загнали на горный хутор и расстреляли из гаубиц. Громкое дело было. Других рецептов борьбы с контролёрами наука не предлагала.

В общем, Фома был чем-то вроде их Теплостанского князиньки, только плохой и с тентаклями.

Прикинули расстановку сил. Судя по материалам и личному опыту, во всей Керчи теплостановцы более-менее могли положиться лишь на трёх человек. Первым был параномарь Дементий из храма Иоанна Предтечи. Керченская епархия была на ножах с Мосоловым, но не имела возможности прищучить его.

Вторым можно было условно считать исцелённого ими от наркомании фтизиатра Догвадоржа: тот лишь недавно прибыл в город и в местных делах ещё не был замазан.