— У тебя рука легкая. Уложил меня спать. А когда я поднялся, то в голове нет тумана.

А что, так тоже бывает? Надо же, не знал.

Мы разошлись у судейского столика. Я подошел к парню со списками. Тот уже успел пригладить космы. Да и чуточку охрип от криков. Как и его товарищ на другой стороне площадки.

В одном ги ему было зябко. Поверх он напялил зеленую болоневую куртку. С нашлепкой молнии на рукаве.

— Когда мой следующий бой? — громко спросил я. Вокруг все галдели. Как на птичьем базаре. — Я буду наверху. Могу не услышать.

Парень покачал головой. Ухмыльнулся. Он переступал с ноги на ногу. Нос покраснел от холода.

— На сегодня все уже. Завтра продолжение. Свободен, Ермолов.

О, так даже лучше. Мне как раз надо в город. Я кивнул нахальному организатору. И отправился назад. В который уже раз.

Зрители не обращали на меня внимания. Увлечены поединками на площадках. Кричали и поднимали вверх руки. Сжатые кулаки.

А я уже торопился к «Москвичу» Смелова. Честно говоря, босые ноги в кедах изрядно замерзли. В воздухе чувствовалось дыхание зимы.

Несмотря на прохладу, вокруг на холмах появилось множество палаток. Выросли, как грибы после дождя.

Понятно. Молодежь решила совместить отдых и соревнования. Приятное с полезным. Где-то уже развели костры. Сидели вокруг. Играли на гитаре.

Смелов и Бурный сидели в машине. Оба молчали. Что-то у обоих похоронное настроение.

Смелов смотрел в окошко. Бурный откинулся назад. Лежал на сиденье с закрытыми глазами.

Я взял из багажника сумку с одеждой. Сел назад. В машине теплее, чем снаружи. Начал переодеваться.

— А где Олег? — спросил я, стягивая грязные штаны. — Он опять сам доберется?

Бурный не отреагировал. Так и лежал. С закрытыми глазами. На шее у него пульсировала вена.

А Смелов повернул ключ в замке зажигания. Хотел завести машину, но сначала получилось вхолостую. Он ответил:

— Ну да. Сам. Завтра ты тоже сам сюда поедешь.

Снова крутанул ключ. Двигатель почихал и натужно запыхтел. Вот это другое дело.