По тому, как дернулся один из местных, сидящих в зале, которого я принял за одетого в «гражданку» опера или следователя, я понял, что председатель профкома обогатительной фабрики здесь тоже присутствует, наверное, как специальный гость.

— Зачем тебе мой брат?

— Ну как же, товарищ третий секретарь? Хотелось бы рассказать, что упустил он воспитание своего сына и вашего племянника. Очень плохо он его воспитал. Когда мальчик, в присутствии своих друзей, над связанной девочкой своей пипиской трясет….

— Вы видите? Вы видите, товарищи? — третий секретарь райкома, с покрасневший от прилившейся к круглому лицу дурной крови, обвел гневным взглядом президиум: — Это провокатор. Это просто провокатор. Мы думаем, что центральная власть присылает нам помощь, для восстановления законности и братской дружбы народов на территории республики, а к нам приезжают провокаторы.

Мужчина перевел дух, оглядел, кивающих головой соратников, и, хорошо поставленным на многочисленных политических сабантуях, голосом продолжил:

— Я уверен, что это не милиционер, а сотрудник КГБ, который по заданию сталинский последышей, окопавшихся в органах, имеют цель сорвать уверенную поступь перестройки и нового мышления.

Вот такого поворота политической мысли, явно, не ожидал никто. А партийный деятель, с каким-то одухотворением на лице, продолжал вещать:

— Но партийная организация нашего района не позволит этой грязной провокации осуществится. Этого агентишку — палец ткнулся в меня: — немедленно вывезти из района, пусть убирается туда, откуда появился.

— А вы, поддавшиеся на тупую провокацию, и перекрывшие автомобильное движение на важнейшей магистрали республики — палец затрясся перед лицами членов делегации от протестующих: — ответите по закону, как мелкие хулиганы. Уж по трое суток, минимум, завтра от судьи получите. Уводите всех — эту команду третий секретарь отдал начальнику РОВД, тот кивнул головой, и в этот миг, два участковых, стоящих у двери в ленинскую комнату, бросились на меня. Один, обхватив локтем мою шею, начал проводить удушения, а второй пытался завернуть левую руку, одновременно пытаясь согнуть меня вниз и вперед. Пока, два бравых охранителя, пыхтя и мешая друг-другу, бороли меня, а делегацию, как гусей, гнали в коридор, взбрыкнул Дашина папаша.

— Так я не понял? — крупный мужчина резко остановился в проходе, заставив застопориться остальных, бывших протестунов, а теперь административно задержанных: мою дочь связали, чуть не оттрахали, а меня еще «на сутки» запереть собрались? Так что ли, Советская власть?

— А не хрен блядищь воспитывать — в Дашиному отцу, торжествующе улыбаясь, из задних рядов, сунулся профсоюзный босс обогатительной фабрики.

— Что? — огромный медведь в серой телогрейке и резиновых сапогах, если надо, мог разворачиваться очень быстро и бесшумно: — Что ты сказал, тварь ушастая?

Медведь легонько махнул лапой, и товарищ Мангышь Монгал Опаевич, председатель профкома, так и улегся между рядов стульев в Ленинской комнате — с ехидной улыбкой на лице, и глазами, закатившимися под веки. Папа Глаши умел бить резко, и на повал, хорошо, что я к нему, за время нашего знакомства, особенно близко не приближался.

Заведясь, медведь начал крушить врагов, не успевших отбежать подальше. Один из участковых, что старательно душил меня за шею, получив удар в голову, перестал геройствовать, а тихо повис на моем плече. Я, не по товарищески, его скинул и повернулся к моему второму противнику, который от неожиданности, отпустил меня, и выскочил в коридор. Президиум, сбив с ног начальника РОВД, толкался в узком дверном проеме, мешая милицейскому подкреплению войти в Ленинскую комнату. Наконец руководители выбежали, а подкрепления вошли. И нас стали задерживать по жесткому. В процессе чего, стенд «Двадцать восьмому съезду КПСС — нашу отличную работу» уронили и прошли по нему ногами, пробив подошвами тонкую фанеру. Один из батыров, ловко вскочив на спинки сидений, носком ботинка угодил в голову заместителю директора фабрики. Не успев отметить танцем орла победу над урусом, торжествующий абориген, с высоты, позвоночником, упал на спинки сидений, так как ряд стульев, на которых он стоял, я выбил из-под него. Но это была наша последняя победа. Нас побороли, надели наручники, и запихнули в вонючую камеру», громко хлопнув дверью из толстого металла.