– Да что тут скрывать, – пожал Никита плечами, выпрямляясь. – В шесть лет. Родители тогда часто ссорились. Мне отчего-то казалось, что это из-за меня. Когда они начинали ругаться, я начинал наводить порядок в комнате, чтобы отвлечься. Они продолжали кричать, а я снова и снова расставлял игрушки и книжки по цветам, это помогало. Это ведь поначалу и не беспокоило. Ну, подумаешь, ребёнок любит чистоту и порядок и злится, когда кто-то его нарушает. А потом стало хуже. У меня появилась бессонница, тревожность, неуверенность в себе… Это уже прошло, – поспешно добавил он, заметив слёзы в Юлиных глазах. – Я научился контролировать почти всё, не обращать внимания на окружающий беспорядок, но дом… – Он вздохнул. – Мой дом – моя крепость. И если здесь что-то не так, это вызывает дискомфорт.
– А я только и делаю с первого дня, что его вызываю, – тихо сказала Юля, опуская ноги, чтобы слезть.
– Нет, – он тут же оказался рядом и, обняв, коснулся лбом её лба. – Ты – это настолько чистый хаос, что он идеален. К тому же, – Никита помахал в воздухе спреем, который продолжал держать, – я всегда могу устранить его последствия.
19. День одиннадцатый. О тараканах и способах борьбы с ними
Ленни мурчал над ухом, за спиной тихо сопел Никита, а Юле не спалось. Днём было проще – на мысли просто не оставалось времени, но сейчас, в темноте, из углов выступали страхи, сомнения и неуверенность. Следовало разложить всё по полочкам, откладывать самоанализ вечно, к сожалению, нельзя. Тихо вздохнув, Юля осторожно переложила кота и, бросив взгляд на продолжавшего спать Никиту, вышла из спальни. Завернувшись в халат, она забралась на диван с ногами и положила подбородок на колени, крепко обхватив себя руками. Внутри творилось что-то невообразимое. Её штормило от восторженного чувства полёта до ощущения полнейшей пустоты под ногами, когда земля разъезжается, и ты летишь в бездонную пропасть.
Никогда в жизни отношения не начинались так стремительно, не зарождались с такого искреннего недовольства, перерастая в бурю эмоций, сметающую всё на своём пути. Никита до сих пор оставался по сути чужим человеком, несмотря на всю свою открытость. Юля тянулась ему навстречу, но чувствовала, что ей требуется гораздо больше времени, чтобы привыкнуть. С детства она знала – принцев не существует, а сказки всегда заканчиваются плохо. И развод родителей подтвердил это правило. Так чем же она заслужила своего принца? Богатый, умный и красивый – редко встречающееся сочетание качеств, за которые каждая отдала бы всё. И Юля готова была отдать всю себя, только бы быть уверенной, что её сказка окажется со счастливым концом. Однако представить не получалось.
Что их ждёт впереди? Никита говорил – не думай о завтрашнем дне, но он ведь наступит. Рано или поздно придётся возвращаться на работу, и, если всем станет известно, что они вместе, повышения не видать. Никто не поверит, что Юля заслужила его трудом и знаниями, а не тем местом, о котором любят вспоминать, видя девушку за рулём дорогого автомобиля. А сам Никита? Как будет себя вести, когда придёт время вернуться к привычной жизни? Станет водить её по клубам или же сидеть вместе дома и смотреть телевизор? Юля поёжилась, представив, как день за днём они возвращаются вдвоём в эту квартиру, как их постепенно поглощает быт… Нет. С Никитой быта в общепринятом понимании точно удалось бы избежать. Только Юля боялась не быта. Она с трудом признавалась сама себе, что боится – в один прекрасный момент он поймёт, что ошибся. Что она не его поля ягода, и его потянуло к ней исключительно из-за сложившихся обстоятельств. Они работали вместе год, разве за этот год он хоть раз посмотрел в её сторону дольше, чем пару секунд? До того дня, когда директор объявил о конкурсе на место начальника, Ливарский вообще не подозревал о существовании Никитиной. Это была горькая правда, но лгать себе Юля не привыкла.
Невольно повернувшись к двери в спальню, она тяжело вздохнула – возможно, Никита сам пока не понимает, но будущего у них нет и не будет. Всё, что есть, – настоящее, которое надо прожить на все сто, чтобы потом было что вспомнить.
«Ты дура что ли?» – зашипел в голове голос Маринки. – «Хочешь сказать, что такие мужики на улице валяются? Вцепись зубами и ногтями и не выпускай, а то потом всю жизнь жалеть будешь!» Она уже жалела. Что не просто поддалась чувствам, а ещё и позволила этим чувствам пустить корни в сердце. Оставалось лишь надеяться, что до любви дело всё же не дойдёт… Вернувшись в кровать, Юля обняла Никиту, уткнувшись носом ему между лопаток, и, уже проваливаясь в сон, поняла, что дышит с ним в такт.
– Утро красит нежным цветом стены древнего Кремля!
Бодрый голос ворвался в сон, Юля недовольно застонала и потянулась за подушкой, набрасывая её на голову и прижимая к ушам.
– Проснись и пой, проснись и пой, попробуй в жизни хоть раз!
Никита бесцеремонно сбросил подушку и поймал Юлину ногу, начиная её щекотать.
– Отстань! Ты куда-то спешишь? Дай поспать! – рыкнула она, брыкнувшись. Больше всего на свете она не любила, когда будят, если нет причин вставать рано. Кто вообще придумал какие-то нормы для сна? Если тебе хочется спать, ты спишь, не хочется – не спишь. В чём проблема? Все эти мысли отразились на её лице и в горящем недовольством взгляде, но Никита, казалось, совершенно не смутился, садясь на кровать.
– Вставай, соня! Уже обед.
– Что?!
Глаза тут же распахнулись, и сон, наконец, как рукой сняло. Юля села и недоверчиво уставилась на Никиту.
– Двенадцать, если быть точным. Хватит спать. – Никита нагнулся, чтобы поднять что-то с пола, и, выпрямившись, протянул букет нарциссов.
– Ты решил превратить дом в оранжерею? – проворчала Юля. Настроение не поднялось по мановению волшебной палочки, а раздражение от того, что её разбудили, усилилось. – Тюльпаны, пионы, нарциссы, что дальше? Где мои розы?
– Любишь розы – будут розы, – пожал плечами Никита, положил цветы на одеяло и встал, подхватив Ленни на руки. – Можешь не торопиться, ты права – спешить некуда.