Девять

В понедельник, 25 сентября, в 15.55 старший копирайтер Герман Третьяковский постучал сигарой о край массивной пепельницы и, отхлебнув Jim Beam из тяжелого толстодонного стакана, как полагается, звякнул льдом. Затем он уткнулся спиной в угол из льняных подушек и, крякнув, принял раскованную позу: по-американски закинул ногу на ногу, так что потертый Camper почти коснулся скатерти стола. Он сидел на веранде бара Maxim, пафосного места на крыше торгового центра «Цветной», и дела его были плохи.

Никогда раньше Герман не пил бурбон с сигарой, тем более в обеденное время. На час, отведенный для бизнес-ланча, он ходил этажом ниже, где, как гласил вывешенный в лифте путеводитель, «Фермерский базар» предлагал «истинным гедонистам» «насладиться экологически чистыми продуктами, не жертвуя при этом возможностью открыть для себя новые вкусы».

Это было современное место, где ресторан смешивался с рынком и супермаркетом. В соответствии с трендом «продавай, развлекая, – развлекай, продавая» покупатели могли тут же, на месте, съесть и выпить все, что видели. Герман знал, что «истинные гедонисты» – цитата из брифа, который, скорее всего, был дан копирайтеру, писавшему объявление в лифте. Он как будто видел графу «целевая аудитория»: upper middle class, люди с доходом выше среднего, столичные жители, любители путешествовать, не откладывают деньги, живут сегодняшним днем, охотники до новых впечатлений и тому подобные маркетингово-социологические клише. Обычно, как истинный гедонист, Герман сразу шел к крайней стойке с китайской кухней, где заказывал рис с овощами, корейскую морковь и спринг-роллы на общую сумму в 300 рублей.

Сейчас по самым приблизительным подсчетам наш герой выложит не меньше четырех тысяч. Тартар из манго с камчатским крабом, мидии, фишбургер и четыре бурбона съедят одну тридцатую часть его зарплаты – верный признак того, что организм больше не сопротивляется паразитам. Отстраненные пластичные официанты, проплывавшие мимо в аквариуме из невидимого жира, слушатели курсов Академии вина и консьюмерской психологии, такие же профессионалы своего дела, как сам Герман, могли с удовольствием наблюдать на виске у неприлично раскинувшегося представителя нижнего этажа вздувшуюся жилку, похожую на дождевого червя, который пытается влезть сквозь черепную коробку в мозг. Представитель upper middle class, попавший в среду upper class, обречен.

Герман затягивался до боли в легких и обкусывал заусенцы. Его остановившийся взгляд терялся где-то в изломанных муторно-зеленоватых зеркальных поверхностях только что построенного бизнес-центра «Легенда Цветного».

Два часа назад, то есть за час до внутренней презентации первых идей по проекту «Капли Herz und herz – помощь сердцу», Герман, как обычно, зашел в лифт, чтобы подняться на «Фермерский базар», но вместо этого нажал кнопку повыше, около которой было написано бар Maxim, «великолепная панорама на город, чудесно дополняющая изысканные блюда». У этого события было несколько причин.

1. Герман нуждался во вдохновении, чтобы все-таки придумать что-то по брифу, который тяжело шел.

2. Оказавшись в замкнутом пространстве, он почувствовал «сильную головную боль, тошноту, омертвение сердечной мышцы, сопровождающееся потерей координации, а также частичным параличом, провалами памяти и нарушением речи – будьте осторожны, инфаркты и инсульты молодеют».

3. Если рутина мешает ощутить радость бытия, попробуй совершить незапланированный поступок!

Наверху он увидел тоскливое московское небо, которому новый бизнес-центр придал тяжелый подводный оттенок, тропические растения, увившие стенку барной стойки, наподобие затерянного в Азии храма, и хостес-модель с накачанными губами, «излучающую шарм высшего общества» посредством замороженной мимики и брезгливо раздутых ноздрей.

В кармане слишком узких для сорокашестилетнего мужчины с пузиком и к тому же ярко-вишневых джинсов уже полчаса приятно вибрировал айфон. Герман знал, кто ему звонит.

Перед ним лихорадочно мелькали фотобанковские старики в изблюбленных позах:

Он заставлял их со смехом прыгать в бассейн, крутить педали велотренажеров, обгоняя молодых, устраивать романтический ужин на фоне заката над морем, так что: «Мы видим плетеные кресла, два фужера вина на просвет и что-нибудь экстремальное, типа водных мотоциклов на заднем плане». Затем они дерутся подушками и даже – имитируют пенетрацию.

От этой суеты на скулах старшего копирайтера двумя клоунскими пятнами выступил румянец. Пальцы, между которыми он, как сигарету, зажал толстого Дона Мигеля, дрожали.

Herz und herz. Успокойся. Насладись жизнью. Ты еще жив. Все еще будет. Жизнь только началась.

Он просто не мог больше об этом думать. Ошибкой было – читать симптомы.

Пытаясь хоть как-то отвлечься, Герман заставил себя концентрироваться на нёбе, упивающемся ароматами ванили и корицы. Старый добрый Jim Beam – пожалуй, самый популярный и продаваемый бренд бурбона. Благородный вкус этого великолепного кукурузного напитка, выдержанного в обоженных дубовых бочках не менее двух лет, зовет в комфортабельное странствие по Дикому Западу, к тому самому моменту, когда обуреваемый свободоболюбием сэр Дэвид Бим основал винокурню у чистого источника в округе Бурбон штата Кентукки.

Потягивая этот напиток, пахнущий седлом и паленым дулом, Герман дотюнивал воображаемую беседу с экспатом Роджером, молодым креативным директором, пришедшим из другого сетевого рекламного агентства в «ASAP», где сам Герман работал вот уже десять лет. Выполнены они были в чисто американской комиксовой манере: босс в виде черного силуэта на фоне окна давал задание сотруднику по кличке Бывалый.