11000

Трейси с наслаждением погрузилась в горячую ванну во дворе огромного дома Говарда, стоявшего в лесистых горах над Саратогой.

– Боже, ну и денек… – простонала она, вдавливаясь голым телом в Говарда, чтобы он, сидя у нее за спиной, помассировал ей груди.

– Крепись, – сказал Говард, одной рукой потирая ее, а второй – наливая им вино. – Завтра будет хуже. Знаешь, до какой отметки упал сегодня курс акций?

– Говорят, до восьмидесяти двух.

– Нет. Семьдесят один.

– О, да-да. – Трейси крепко зажмурилась. – Думаешь, завтра упадет еще ниже?

– Вряд ли. По сделкам после закрытия биржи курс не изменился. Ограбление – уже старая новость, и нам надо раскручивать этот скандал. Для «Поморника» это хорошо – тонны бесплатной рекламы по Си-Эн-Би-Си.[49]

Поморщившись, Трейси передвинулась к противоположному бортику ванны и развернулась. Лучше, чтобы он видел ее во всей красе в мерцании подводной подсветки, когда она задаст ему следующий вопрос.

– Полагаешь, Тодда можно уговорить отказаться от «Поморника»?

– А ты намерена попытаться? – спросил Говард. – По моим подсчетам, он потерял сегодня около четырех миллионов и, разумеется, захочет вернуть эту сумму как можно скорее. Разве у него что-нибудь выйдет без «Поморника»?

– Не выйдет, – уверенно заявила Трейси. – К тому же если отменить проект сейчас, с нас потребуют неустойку – согласно заявлению нашего уважаемого рекламного агентства – в размере пятидесяти миллионов за непредоставление рекламы во время трансляции Суперкубка.

– Черт! Он уже знает?

– Нет. Значит, ситуация такая, Говард. Помнишь, я говорила, что приобрела фьючерсы на микросхемы памяти?

– Да. Это должно быть здорово.

– Догадайся, насколько здорово.

– Миллион заработала?

– Добавь еще парочку нулей.

– Что-о?