Антихимия

Полина

Кто бы знал, как сильно я скучаю по родному городу. Со дня переезда прошло меньше недели, а восторг от появления собственной комнаты и поступления в универ успел скатиться под плинтус из-за грабительских расценок в местных секциях капоэйры[1]. Смена места жительства ощутимо ударила по бюджету семьи, а очереди в садик вообще отдельная история. Теперь пятилетняя Оля целиком на матери, отец остался единственным кормильцем... Впрочем, переехали мы как раз таки благодаря его повышению. Хоть поначалу папа и колебался, но его новый начальник оказался мужчиной хватким. Помощь с выгодным разменом квартиры и радужные перспективы творят чудеса.

Хлопнув парадной дверью, достаю из кармана джинсовых шорт наушники и на ходу пытаюсь распутать клубок проводов. Да так увлекаюсь процессом, что не замечаю ничего вокруг. Как следствие, тут же в кого-то врезаюсь – со всего размаху целую лбом портрет Че Гевары на серой футболке.

– Извини, я тебя не ушиб? – слышу над собой хрипловатый голос, и удивлённо поднимаю голову.

У него невозможно дерзкие карие глаза. В течение пары секунд больше ничего, кроме этих прожигающих глаз, не вижу. Я с изумлением отмечаю сковавшее мышцы напряжение. Неприятный тип.

Нет, с внешностью у парня всё в ажуре. Тёмный шатен с медным отливом и россыпью светлых веснушек на переносице похож на молодого холенного лиса. Вот только совсем не тем, что милый и безобидный, а какой-то нервирующей пронырливостью. Мне не нравится происходящее, не нравится давление наглого взгляда, не нравится развязность, с которой он переступает из стороны в сторону, не давая пройти. Тотальная антихимия.

– Нет, всё в порядке, – бормочу торопливо, спеша избавить себя от его подавляющей энергетики, но справедливости ради всё же добавляю: – Это я должна извиниться. Нужно было смотреть, куда иду.

– Настал мой черёд заверять, что всё в порядке. – Правая рука, плотно забитая татуировками, ловко перехватывает зажатые в моих пальцах наушники и за секунды возвращает уже распутанные провода. – Теперь прохожие точно в безопасности. Можешь не благодарить. Кстати, привет. Я Кир, а ты?

– Привет, – теряюсь, почувствовав мимолётное поглаживание на запястье, от которого по коже расходится резкое покалывание. Даже не пытаясь разобраться с природой вновь проскочившего напряжения, сухо выдыхаю: – Полина.

Чёрт. Подловил прохвост. Растерялась. С каких это пор я представляюсь незнакомцам?

– Достойное имя, – полные губы растягиваются в еле заметной улыбке. Я бы даже посчитала их красивыми, если б не капризный излом и неуловимая апатия, сквозящая в голосе. Моя Оленька таким же тоном хвалит суп из брокколи. И при первой же возможности выливает его в раковину. – Полина... Так звали любимую сестру Наполеона. Но до тебя прославленной красавице, как от земли до неба.

Попытка впечатлить меня эрудицией разбивается о раздражение, вызванное юрким скольжением прохладных пальцев вверх по моему предплечью. Я не то чтобы недотрога, но напористость Кира вызывает протест. Мы знакомы от силы минуту, а я уже горю желанием впервые в жизни использовать боевые навыки вне роды[2].

– Только прославилась она полнейшей безнравственностью, чем доставила венценосному братцу немало хлопот. На будущее не поленись углубиться в матчасть, потому что комплимент, мягко говоря, сомнительный, – язвлю, высвобождая руку, и встаю на цыпочки, чтобы заглянуть ему за плечо. Ещё каких-то два оболтуса сосредоточенно смотрят в нашу сторону. И что-то мне подсказывает их интерес отнюдь не праздный. – Пропусти. Я спешу.

– Не могу, – выдыхает он с непрошибаемой невозмутимостью. – Ты должна меня поцеловать.