- Но я не собиралась…

Не даю ей закончить мысль, прохожу мимо и двигаюсь к себе в вожатскую, чтобы взять мыльные принадлежности и до завтрака успеть сходить в душ. Тихонова так и остается стоять, сжимая несчастные цветочки в руках.

Может, я и сумасшедший, но во всем произошедшем даже сейчас вижу плюс. Наша первая ссора. Неравнодушна ко мне Машка, ох, неравнодушна…

Маша

Возможно, я зря так сильно наехала на Германа. Вела себя прямо как строгая учительница с двоечником. Видимо, профессия у меня действительно выбрана по зову сердца. Да, Шацкий нарушил правила – детям нельзя передвигаться одним на территории до подъема или после отбоя. Но ничего страшного действительно не случилось, ребята спокойно дошли себе до корпуса, где их уже встретила я. А Герман притащился с цветами.

С цветами. Именно так.

После его действия в игре «Я никогда не…» вообще не знаю, как относиться к этому знаку внимания. Шацкий показал, что влюблялся здесь на смене, и надо быть полной дурой, чтобы считать предметом его влюбленности Алину. Коллега чуть ли не прыгала на него и вешалась на шею, но со стороны Германа дальше глупого флирта в первый день дело не пошло. Но и со мной ничего такого не было.

Правда, он сказал, что у него самая красивая напарница, но для парня, который явно привык просто так флиртовать, это лишь обычная фраза, правда же? И будь на моем месте другая, он сказал бы то же самое и ей?

Алина, наверное, сама бы прекрасно поняла, что делать в такой ситуации. А я… А если задуматься, то как вообще я к нему отношусь? Что ощущаю? Мне сложно сказать. И вроде мысли по-хорошему должны быть заняты работой, детьми, тематическими днями. Только вот из-за некоторых действий Германа, в том числе, этих цветочков, думаю я о других вещах.

- Эй, Мария Николаевна, вы чего такая потерянная? – Федя застает меня врасплох неожиданным вопросом, и я чуть не подпрыгиваю.

- Да все нормально, – неуверенно тереблю уже ставший многострадальным маленький букетик в руках.

- Поклонники? Может, дети из отряда одолевают своим вниманием? – Федя подмигивает мне, и я еще больше теряюсь. – Ты только скажи, и воспитательная беседа им обеспечена, мозги вправлю.

Сказать правду? Он только еще больше начнет подшучивать. Соврать? А вдруг он видел все произошедшее из коридора или из окна? А я как-то врать Феде не хочу, «бывший», все-таки.

- Нет, это не дети, – все, что могу выдавить из себя.

- Герман Юрич что ли старается? – судя по реакции Феди, он все же не видел ту сцену.

По-моему, он удивлен, а может, ему просто интересно.

- Ну и ну, – так и не дождавшись ответа, он уходит к своему отряду, загадочно улыбаясь.

Мне приходится отвиснуть: выкидывать цветы я не желаю, в таком случае, нужно набрать воды и поставить букет в вожатской. На завтрак мы идем тихо, даже дети какие-то сонные. Один только Степа пытается разрядить обстановку, но не встречает большой поддержки и замолкает в итоге. Так же сонно наши ребята уплетают кашу и бутерброды, запивая чаем (сегодня в меню не какао). Вскоре приходит время для завтрака вожатых, и мы с Германом садимся рядом, хотя и молчим. Ну что за детский сад? Он обиделся, что я за букет сорванных у дороги полевых цветов не бросилась на шею? Может, ждал какой-то особой реакции?

Откуда же мне знать? Спросить напрямую? Ой, нет, это не мои методы совершенно! Видимо, придется ждать, пока мы вновь будем играть компанией вожатых «сотки» в какую-нибудь откровенную игру. Может, даже в «бутылочку». Боже, ну что за мысли такие!

А ведь Шацкий хоть и особо не разговаривает со мной с самого утра, постоянно находится рядом. Обнимает меня, когда мы стройными рядами качаемся в такт под «Наутилус», сидит рядом со мной в отрядной беседке, когда мы с детьми обсуждаем «вечернее дело» и смотрим, как продвигаются съемки фильма. Он во время тихого часа хочет играть в «крокодила» с самыми активными, среди которых Степан и Влада. Кстати, там все понятно! Со стороны всегда видно, когда между ребятами симпатия, а вот про себя так и не поймешь…