— Войка! — голосок вновь пробился к моему сознанию. — Войк! Ну, стай, ну, Вольк!

В этот момент черная пелена с красноватым оттенком закрыла несколько зеленых щупалец и они исчезли, а потом процесс исчезновения щупалец ускорился, пока они не пропали все. Их как будто обрезали. С их исчезновением, настойчивый голосок опять пропал, а мысли стали тягучими и неторопливыми.

Где-то на периферии ощущений я отметил, что изумрудный кристалл, если и вырос, то незначительно, а вот сиять начал явно сильнее, и свет его стал жестче, требовательнее, что ли.

А потом зеленые щупальца опять метнулись ко мне, но то ли их было больше, то ли они стали намного сильнее, но пелену тьмы, опять плотно окружившую меня, они разодрали, буквально, в клочья.

Вновь вернулась боль, но боль была странной, как будто в меня пытаются что-то запихнуть, а места уже нет, а это все пихают и пихают. И меня распирает и распирает, а боль все сильнее и сильнее!

И когда я не выдержал и закричал, боль мгновенно прекратилась, и ее отсутствие стало настолько неожиданным, что я на несколько мгновений вообще потерялся. Придя в себя, вновь ощутил, как «камень» ложится на «камень» и внутри меня что-то выстраивается и по мере заполнения, тонкий голосок звучал все громче и громче, но я пока еще не понимал, почему он звучит так тревожно.

По прошествии какого-то времени, зеленые щупальца плотно оплели меня, во всяком случае, кроме изумрудного сияния я ничего не видел, и мне показалось, что я куда-то двигаюсь. Я все еще не понимал кто я и где я, но редкие мысли уже стали меня посещать.

«Интересно, а как я двигаюсь? Сам-то я к передвижению не способен, значит, меня кто-то куда-то двигает. Вопрос — зачем?»

Эта ленивая мысль зацепила другую:

«А кому нужно меня двигать?»

Эту мысль перебила следующая, уже более энергичная.

«А почему я сам не могу двигаться? Что случилось?

Я почувствовал, как меня охватывает легкое беспокойство. Да еще этот голосок, все бубнящий и бубнящий:

— Войка-а-а! Ну, сто зе ты езись и не стаесь?! Стаай!

Голосок становился все громче, все настойчивей лез в уши, и у меня крепло чувство, что обладателя этого голоса я хорошо знаю. Что-то во мне стало меняться, и с каждым мгновением скорость изменений нарастала.

Сначала я пытался хоть как-то контролировать эти изменения, пытаясь их осмыслить, но вскоре поток этих изменений меня захлестнул, изумрудный свет вспыхнул нестерпимо ярко, после чего у меня создалось впечатление, что меня куда-то, как будто засасывает и я потерял сознание.

Первое, что я ощутил, еще даже не поняв, что происходит, были несильные толчки в бок и первое, что я услышал — был знакомый плачущий голосок.

— Войка-а-а! Ну, ты сто молсись?! Ну, Войка, ну, позалуста!

«Мика! — вдруг мелькнула мысль. — Это же Мика меня тормошит!»

И тут я все вспомнил — и странную болезнь, и мои попытки влить, в только что запомненную и наложенную на него лечебную руну, побольше энергии. Вспомнил, как увидел какую-то красную нить, уходящую от Мики куда-то в шкаф, и как я ее разорвал. Как вливал энергию и, вроде, у нас с матушкой все получилось и Мика очнулся… Но вот в последнем я не уверен, потому что меня скрутила такая боль, что при одном воспоминании меня пробил пот.