Взяв кольт, Нестеров кивнул головой в знак того, что верит: больше оружия у арестованного нет.

Они вернулись к столу.

Все, в том числе чехи, подписали акт.

Нестеров поднялся, плотнее запахнул шинель, продырявленную германскими пулями и позднее аккуратно заштопанную. Тотчас за ним встали остальные.

Капитан сказал Тимиревой:

— Вам, Анна Васильевна, не надо идти с нами. Надеюсь, вы понимаете, куда и зачем мы идем.

— Да, но я — с ним.

— Мы доставим адмирала в тюрьму.

— Я знаю это.

— Арестованный будет заключен в одиночную камеру.

— В таком случае, я буду в соседней камере.

— Ну, как угодно. Идемте.

Вышли на Вокзальную улицу. Конвой тотчас оцепил арестованных плотным многослойным кольцом.

Зимние ночные переулки затаенно прислушивались к гулкому топоту шагов. Мороз доходил, кажется, до остервенения, а может, это лишь казалось Колчаку, шагавшему с Нестеровым впереди других.

Стали спускаться к Ангаре, к тому месту, где еще недавно стоял понтонный мост — единственное средство сообщения города с железнодорожной станцией.

В сильном морозе ничего не было видно, и Колчаку приходилось щупать тропу ногами.

Нестеров подозвал начальника конвоя, сказал вполголоса:

— Передай командование помощнику, займись Пепеляевым. Я поведу Колчака.

Затем вытащил из шинели наган, взвел курок и резко приказал, кивая на тропу:

— Вперед, адмирал!