Несмотря на неудачи, Роган уговорил магистра съездить с ним в Париж, дабы он осмотрел его родственника, принца Субиза, коему врачи давно и безуспешно пытались вернуть здоровье, подорванное сильнейшей простудой (подругой версии — антоновым огнем). Но, как сообщают современники, Субиз решительно отказался видеть целителя, а тем более принимать его лекарства, отыскав в конце концов собственное средство, позволившее ему избавиться от недуга (злые языки утверждали, что это были юные красотки из Оперы…)19. Все же надо сказать, что в значительном числе источников отражена версия, согласно которой именно Калиостро своими каплями поставил принца на ноги. Когда все врачи предсказывали Субизу летальный исход, Калиостро пришел к нему и пообещал, что если тот будет точно следовать его указаниям, то завтра он встанет с постели, через неделю сядет в карету, а через две сможет отправиться в Версаль. И прописал больному свои желтые капли: в первый день — 10 капель, во второй — 5 и в третий — 2 капли. Через три дня принц разгуливал по комнате, на четвертый съел на ужин куриное крылышко. А Калиостро вернулся в Страсбург. За то время, что он провел в Париже, к нему, остановившемуся во дворце Рогана на улице Вьей-дю-Тампль, наведалось немало страждущих, в основном женщин. Не покидая дворца Рогана, магистр сумел стать кумиром парижского общества, где заправляли женщины. Слухи о нем распространялись с быстротой молнии…
В Страсбурге кампания против Калиостро, возглавленная доктором Остертагом, набирала силу, и магистр подумывал, не поступить ли ему, как поступал он всегда, когда атмосфера вокруг него начинала накаляться, — то есть не уехать ли ему из города. Конечно, сейчас он имел покровителя, не только вставшего на его защиту, но и побудившего нескольких вельмож написать страсбургскому градоначальнику письма в защиту Калиостро:
«Копия письма графа де Вержена, министра иностранных дел, страсбургскому градоначальнику Жерару; писано в Версале, 13 марта 1783 года Я, сударь, не знаю лично графа Калиостро, но все отношения с тех пор, как он пребывает в Страсбурге, о нем превосходны, и человечество требует, чтобы ему было оказано почтение и спокойствие. Так как он иностранец и имеет столь прекрасные рекомендации, я рекомендую его вам, точнее магистрату, который вы возглавляете. Господин Калиостро просит лишь спокойствия и безопасности; гостеприимство ему и так будет обеспечено… Я уверен, что вы окажете ему необходимое гостеприимство и будете наслаждаться его обществом.
Имею честь и проч.
«Копия письма маркиза Миромениля, хранителя печатей, страсбургскому градоначальнику Жерару; писано в Версале, 15 марта 1783 года С тех пор, как граф Калиостро пребывает в Страсбурге, он облегчил страдания многих бедных и несчастных, и мне известно также, сколько добрых дел совершил этот иностранец, который заслуживает, чтобы ему было оказано особенное покровительство. Я рекомендую его вам, а также магистрату, который вы возглавляете, чтобы он мог жить спокойно и в безопасности, как и должно иностранцу в государстве нашего короля, особенно когда такой иностранец полезен нам.
Пребываю, государь мой, и проч.
«Копия письма маркиза де Сегюра маркизу де Ла Салю от 15 марта 1783 года Достойное поведение господина Калиостро в Страсбурге, в котором меня уверили, сударь, а также почтенное использование своих талантов и способностей, кое он осуществил в этом городе, а также многочисленные примеры человечности, которые он выказал частным лицам, кои страдали от тяжких недугов, являются основанием, чтобы этому иностранцу было оказано покровительство правительства. Король возлагает на вас не токмо бдение, чтобы его никто не беспокоил в Страсбурге, если он решит туда вернуться, но чтобы отдавали ему почтение в сем городе за его услуги, которые он оказывает несчастным»20.
Письма не помогли, атмосфера сгущалась. Припомнили, что Калиостро обещал вылечить кого-то от слепоты — не вылечил, лысый попросил вернуть ему волосы, но получил исключительно головную боль… Многие жители Страсбурга присоединялись к мнению профессора Мейнерса из Гёттингенского университета: собрав сведения о Калиостро, профессор пришел к выводу, что имеет дело скорее с «мошенником, нежели фанатиком».
«Так как Калиостро одинаково плохо изъясняется на всех языках, он, видимо, провел много лет в путешествиях, и, видимо, невозможно установить его национальность, ибо он и сам ее забыл. […] Он побывал в России и других северных странах, где выдавал себя за чародея, но, когда мода на него прошла, вынужден был бежать. В Страсбурге втерся в доверие к кардиналу; может симулировать припадок. Очевидцы говорят о его неукротимости, а также что смысла в нем не много. Когда его стали обвинять, что он задорого продает лекарства, а потом обнаружилось, что цену устанавливал не он, а аптекарь, он снизил цену и сменил аптекаря. Сам он денег за труды не берет, играет в основном с дамами и крупно проигрывает. Можно без преувеличения сказать, что тратит он не менее 20 000 ливров в год. Но откуда он их берет? Свидетели утверждают, что у него всегда полно и денег, и драгоценностей. Видимо, делает золото. Старается окутать себя тайной. Мне кажется, он связан с обществом, которое через него проводит свои цели, ибо обществу легко содержать своего эмиссара и давать значительные суммы незаметно. Иначе придется поверить, что он делает золото. С горечью и сожалением пишу я эти строки, ибо этот человек обманул не только знатных людей, всегда готовых пойти на удочку шарлатану, но даже ученых и медиков, кои его принимали»21.
Несмотря на уговоры кардинала, Калиостро решил уехать, тем более что и повод нашелся благовидный: из Неаполя пришло известие, что его друг, кавалер д’Аквино, тяжело болен и призывает графа к себе. Перед отъездом (или незадолго до него) магистр устроил публичный сеанс ясновидения, во время которого, по словам Жозефа Диса, егеря кардинала Рогана, предсказал революцию 1789 года. Правда, точной даты ее он не назвал, но поведал о грядущих ужасах, о страшной гибели королевской семьи, об установлении республики и о грядущем Цезаре, который раздавит Республику22.
С июля по конец сентября 1783 года Калиостро пробыл в Неаполе, где жил во дворце своего друга, пытаясь исцелить его. Усилия не увенчались успехом, и 22 сентября кавалер д’Аквино скончался. Больше в городе Калиостро делать было нечего, тем более что в глазах полиции Неаполитанского королевства он по-прежнему оставался преступником, сумевшим избежать наказания по делу Марано. С самого приезда Калиостро старался как можно меньше появляться на людях, а незадолго до кончины д’Аквино начал бывать во французском посольстве, где в отсутствие посланника обязанности секретаря исполнял масон Доминик Виван Денон, в будущем первый директор музея Лувр. Есть основания полагать, что Калиостро хотел заручиться поддержкой посольства, ибо помимо висящего на нем дела Марано еще и супруга короля Неаполитанского Мария-Каролина, дочь Марии-Терезии и сестра Марии-Антуанетты, разделяла семейную неприязнь к принцу Рогану и, как следствие, ко всем его приближенным. Не говоря уже о действовавшем в королевстве запрете масонских лож.
Поэтому магистр несказанно радовался, видя, с каким восторгом его встречает секретарь посольства. Магистр даже согласился тайно посмотреть нескольких больных, рекомендованных ему любезным секретарем. Свое восхищение «необыкновенным человеком» Виван Денон чистосердечно изложил в депеше министру иностранных дел Вержену, тому самому, который по просьбе Рогана отрекомендовал Калиостро страсбургскому градоначальнику, но, к великому удивлению, получил от него суровый разнос. «Надеюсь, сударь, — писал Вержен, — что так называемый граф Калиостро не сумел втянуть вас в свои махинации. Полагаю, что в дальнейшем, находясь на службе короля, вы станете оказывать прием исключительно тем, кто имеет рекомендации двора или посольства». В приписке же говорилось: «Министр выражает свое недовольство господину Денону за прием, оказанный оным так называемому графу Калиостро». Возмущенный Денон ответил министру, что, во-первых, у графа Калиостро имелись рекомендательные письма, подписанные всеми уважаемыми лицами, а во-вторых, он в любом случае оказал бы ему прием, коего заслуживает «человек необыкновенный»…
История поездки Калиостро в Неаполь по-прежнему остается не слишком понятной; одни полагают, что ее не было вовсе, другие — что Калиостро никак не был связан с кавалером д’Аквино. Не имея доказательств, рискнем предположить: а не был ли «необыкновенный человек» связан с зарождавшейся в то время мафией? Ведь в юности в круг его знакомств входило немало субъектов, промышлявших преступными промыслами и пребывавших не в ладах с законом. А тайны всегда притягивали к себе Калиостро как нектар пчелу. Но это рассуждение между строк.
Глава 7
Дела масонские
Одаренный от природы не столь щедро, как Сен-Жермен, он обладал не меньшим талантом привлекать к себе людские души.
Е. Парнов. Трон Люцифера
Виван Денон был уверен, что Калиостро отправился в Париж; но магистр еще не решил обосноваться в столице мира; 8 ноября 1783 года он прибыл в Бордо. Говорят, оттуда он хотел отплыть в Англию, но Серафина категорически воспротивилась и ему пришлось уступить. В те времена Бордо являлся крупнейшим (после Парижа) и старейшим центром масонства; в 1723 году там была основана первая ложа, а в 1760-е годы Мартинес Паскуалис основал храм своего ордена Избранных Коэнов. Так что в Бордо великий масон Калиостро вполне мог найти себе «дело по душе». Сначала, как и в Страсбурге, он пытался сохранить инкогнито, но его быстро раскрыли — как только он, уступив просьбам супруги, появился вместе с ней в театре, роскошное здание которого, построенное три года назад архитектором Виктором Луи, являлось истинным украшением города. Магистра узнал граф де Бривазак, знакомый с ним по Страсбургу, и немедленно сообщил новость своим друзьям. Один из них, шевалье Ролан, отправился к Калиостро и пригласил его и Серафину к себе в ложу, заверив, что они могут на нее рассчитывать каждый раз, когда им захочется посмотреть представление. На следующий день в городе появились листки с корявыми стишками, прославлявшими графа:
Императорская гостиница, где остановились супруги, стала местом паломничества, и, чтобы многочисленные больные и нуждающиеся, коим граф раздавал мелкие суммы, не взяли ее штурмом, городским властям пришлось выставить перед ней солдат для поддержания порядка. Не желая подвергать неудобствам других постояльцев, Калиостро снял отдельный дом, где при желании можно было начать целительскую практику и давать консультации. (По слухам, несколько месяцев подряд Калиостро с супругой пользовались гостеприимством графини де Бривазак; магистр настолько вскружил маркизе голову, что она начала полагать его самым замечательным и добродетельным человеком в мире.)
Целительство в планы Калиостро не входило; ему хотелось отдохнуть от сего занятия, сопряженного с постоянным отражением атак официальной медицины; вдобавок на новом месте у него обнаружился конкурент, некий пастор Эрвье, исцелявший, по примеру Месмера, животным магнетизмом. Но пастор оказался слабым противником и быстро исчез со сцены, предоставив ее в распоряжение Калиостро. А новые знатные друзья, среди которых магистр называл маршала де Муши, графа де Феме, герцога де Грийона, виконта де Амеля и Рея де Моранда (родственника Виллермоза), ставшего его добровольным секретарем, упросили его хотя бы изредка заниматься приемом населения. Магистр установил приемные дни: понедельники и вторники — для граждан первого и второго классов, сиречь знати светской и духовной, субботы — для бедняков, ремесленников и селян. Стоило только Калиостро выступить на поприще исцеления недугов, как повторилась страсбургская история: местные врачи дружно выступили против шарлатана. Тем временем секретарь от имени магистра писал Саразену, что и климат, и жители города Бордо на удивление дружелюбны, вот только он каждодневно не устает возмущаться, сколь невежественны там врачи.