…Ах, невинность! Счастья птица!
В жизни раз всего дана-а-а…
Зазевалась чуть девица,
глядь — уж женщина она-а-а-а…
Елена с Борисом сидели в главной литерной ложе. Это практически на сцене, слева. Напротив, на другом конце сцены, помещалась правительственная ложа, — мать вполне могла заказать туда билеты, но решила не жлобствовать.
— How is the performance?[9] — шепотом спросил Борис.
— Спектакль не порнографический, но очень хороший, — ответила Елена обычным голосом — чтоб все слышали. Дамы в ложе укоризненно покачали головами. Мужчины хмыкнули, прикрыв рты платочками.
— My fairy lady, — зашептал Борис. — Firstly, such equivocal jokes here are indecent. Secondly, if I’m not wrong, we have got an English speaking evening.[10]
— I beg your pardon, a thousand apologies, a million apologies[11] … — она поднесла к глазам бинокль. — Look, a singer’s eyelids have turned blue.[12] И под глазами синева. Не высыпается, бедняжка — театр, семья, любовники…
— This is a make-up, I suppose.[13]
Елена аккуратно сместила взгляд — к зрительному залу. Положила бинокль на красный бархат. Еще повернула голову…
Вадим сидел совсем рядом — в крайней ложе бенуара. Вадим с завораживающей фамилией Балакирев. До него было метров пять-семь, не больше. От пяти с половиной до шести с половиной ярдов — в пересчете на «английский вечер». Вадима Балакирева совсем не интересовало происходящее на сцене — он смотрел только на Елену, она это чувствовала. Взгляды на миг соприкоснулись. Между ложами проскочила невидимая залу искра… только бы Борька ничего не заподозрил, озабоченно подумала Елена, — он дядька наблюдательный и ревнивый…
Страсти в спектакле, между тем, разгорались нешуточные. Взбешенный дож распекал потерявшую голову дочь:
Елена наклонилась к самому уху Бориса:
— Пошлятина. I’m so indignant, I can’t find any words. I’m going to look for.[14]
Тот встрепенулся.
— Подождите! Вы куда? — забыв про свой английский.
— Куда — куда?! Мочевой пузырь освободить. Драгоценнее мочевого пузыря у девочки ничего нет, ты сам слышал. Я бы дополнила этот список прямой кишкой. Насчет кишки намек понятен?
— Ну, не знаю, Эва Теодоровна просила…
— Вот тебе моя сумочка, — зашипела Елена. — Залезь в нее и оставь себе. Нет, ты залезь! Там все мои деньги, кредитка, мобильник, ученический билет, паспорт. Куда, по-твоему, я без этого денусь? Мягкую бумажку с собой не беру, думаю, в туалете найдется.