Секции и школы единоборств, по крайней мере те, что были в доступе, быстро показали свою неэффективность. В лучшем случае там можно было прийти в форму и отработать удары, но не понять, как правильно вести себя в тяжёлой ситуации, когда бить первым, а когда бежать. К счастью, один из друзей отца, бывший командир десантно-штурмовой роты, взялся помочь и тренировал меня полтора года, прежде чем не отправился поплавать на своей моторной лодке и не утонул во время внезапно налетевшего шторма. И всё же, тренировки не прошли зря, я оттолкнулся от них и продолжал работать над собой, даже когда было совсем невмоготу.

С тех пор как я начал тренироваться мне пришлось драться раз десять. Пару раз били меня, один раз дело кончилось ничьёй, семь раз от меня отползали, утирая кровавые сопли. Я никогда не нарывался, но бил так, как решил для себя давно — чтобы не лезли. Сильно, наверняка и практически на автомате. Хотя если бы кто-то мне сказал, что навыки ближнего боя пригодятся, чтобы вмазать по морде ожившему мертвецу, я бы охрененно удивился.

Ощущение, кстати, было такое, будто кулак врезался в ствол трухлявого дерева, и результат соответствовал ощущениям. Жуткая башка мертвяка дёрнулась назад и чуть ли не оторвалась от неестественно-худой шеи. Он сделал пару неуверенных шагов назад, а затем рухнул на пол, дёрнулся и рассыпался в груду бурого праха. Посреди этой груды плясало бледно-голубое пламя, небольшой всполох, словно огонёк от зажигалки.

Повинуясь необъяснимой тяге, я присел рядом, протягивая ладонь к огоньку. Тот слегка качнулся от несуществующего ветра и втянулся ко мне в руку. Я почувствовал лишь легчайшее тепло и внезапное удовлетворение, будто только что совершил самую правильную вещь в своей жизни.

Но осмыслить это всё мне не дали — из дальнего конца коридора раздался даже не топот, скорее хорошо различимый шелест новых иссохших ног. Ко мне спешил ещё один мумифицированный враг, а за его спиной с лёгким отставанием следовал второй. Я встретил их уже хорошо зарекомендовавшим себя хуком и мощным пинком в солнечное сплетение — каждому хватило лишь по удару. На этот раз мне не даже не пришлось наклоняться — огоньки с их останков потянулись ко мне сами.

Пока что я уверенно побеждал. Только вот, удивительное дело, на нежить принцип «ударить так, чтобы не лезли» почему-то не работал. Вслед за павшими тварями темнота рождала новых и новых, не обращая внимания на моё отчаянное сопротивление. Удар по седьмому мертвяку оказался слегка смазанным, и вместо того, чтобы рассыпаться в прах, он слегка отшатнулся, а потом повис у меня на левой руке, держащей факел. Пока я его стряхивал, прибежали восьмой и девятый. Восьмого я развалил с одного попадания, а вот девятый сразу упал мне в ноги и впился в левую голень совершенно беззубым ртом. Больно не было. Я еле удержался от того, чтобы нервно расхохотаться, но по сути было не до смеха — враги пёрли гораздо быстрее, чем я успевал их раскладывать.

Дёрнувшись изо всех сил, я вырвался из настырных объятий. Факел ударился об пол, но не погас, отбрасывая на стены безумные тени. Я бросился назад — этот бой мне было не выиграть при всём желании. Если не можешь победить, особенно против целой толпы, бежать — лучший выход. Но тёмный коридор преподнёс мне новый сюрприз: дверь в начале оказалась заперта. Я как следует дёрнул на себя железную ручку и пару раз от души протаранил дверь плечом. Та даже не пошевелилась.

А потом меня догнали иссохшие.

Где-то здесь, кажется, восприятие происходящего снова сместилось в сторону сна. Я всё ещё не чувствовал ни страха, ни боли, хотя меня прямо-таки заваливала орда чудовищных мумий, отчаянно пытающихся разорвать меня на куски. Какое-то время мне даже удавалось отбиваться, обращая тварей в пыль кулаками, локтями и коленями, но итог был предрешён. Лёгкие забились могильной пылью, стало тяжело дышать, всё смазалось, а затем… затем я проснулся.