Встретил меня мой дед – невысокий, но сбитый дядька семидесяти с лишним лет с явным недостатком зубов, что компенсировалось неиссякаемой жизненной энергией. В свои преклонные лета дед выглядел таким себе живчиком-попрыгунчиком и не упускал шанса вдали от зорких глаз бабушки позаигрывать с одинокими соседками, правда, наверное, только позаигрывать… А вообще-то кто его знает…

– Здорово, Кирюшка! Давненько ты к нам не заезжал, – принялся обниматься дед. – Мы уже грешным делом подумали, что махнул ты на нас.

– Да ты чего, деда! Как же я махну? Просто дел всегда по горло, я же учусь.

– Учёным будешь? Это надо. Ну, проходи в дом. А помнишь, как ты у нас маленький летом отдыхал, на сеновале спал?

– Помню, дед. Золотое время!

Во дворе в мой цивилизованный нос ударил резкий и непривычный запах навоза и затхлости.

– Чего морщишься, Кирюшка? Али деревню позабыл? Дык это мы быстро тебя растормошим. Пару деньков, и будешь как тутошний.

Но что было приятным, так это их старый уютный дом. Я сразу вспомнил его позабытые комнаты, ту самую кровать, на которой я когда-то спал в объятиях ласковых перин, печь, из которой бабушка доставала горячие ароматные пироги с вишней и абрикосом. Теперь её заменила газовая плита, но старую печь дед благоразумно не разбирал в целях экономии средств. Да и потом хлеб, испечённый в деревенской печи, не сравнится ни с одной ресторанной гренкой.

– Кстати, дед, а где бабушка? – опомнился я.

– А она сегодня на ночь в магазин дежурить ушла. Переучёт у них. К утру вернётся. Ты садись за стол, голодный небось? Щас мы с тобой ужинать будем. Или переоденься пока, попроще чего-нибудь есть у тебя? Уж больно ряженый ты!

Ну, приоделся немного, в деревню всё-таки ехал! Потёртые джинсы, белоснежные кроссовки, модная толстовка с надписью «Kiss me, babe!» и до колен плащ. А что, слишком эпатажно, как для провинции?..

– Вот это другое дело! – признал дед, когда я вышел в стареньком спортивном костюме. – Убери с плиты борщ, когда закипит, а я пока кролика пойду обдеру.

– А можно я с тобой? – заинтересовался я.

– Пошли, поможешь.

Оставив борщ кипятиться на маленьком огне, мы вышли во двор. Кроликов у деда было достаточно, голов пятьдесят так точно. Натруженной рукой он достал из клетки упитанного кроля и, свесив его головой вниз, ребром ладони хлёстко шибанул за ушами по шее. Дело сделано. Не знаю почему, но когда дед уже заканчивал снимать шкуру, голова кроля оторвалась вместе с ней. Я отвернулся, глубоко задышал, явно испытывая резко подступившую тошноту.

– Ой, Кирюшка, ты чего это? – непонимающе посмотрел на меня дед. – Крови боишься, что ли? То я силу не рассчитал, переборщил малость. А у кроликов позвоночник слабенький, вот и голова отпала вместе со шкурой. Зато возиться не долго. Курице вон сначала голову снеси, потом общипывай её, а бывает, вырвется из руки, и гоняйся за ней потом, за безголовой. Кирюшка, ты куда это?

Вот представлять безголовую убегающую курицу мне категорически не следовало… Из-за сарая я вышел скоро с мыслями о том, что к деревне ещё нужно привыкнуть. Дед мой с пониманием отнёсся к ситуации, подтрунивать не стал, а просто налил две рюмки самогона.

– Нашенский, пятьдесят градусов! – похвастался он. – Ну, быть добру!

Под горячий наваристый борщ, сало и лук и деревенской самогонки не грех тяпнуть! После второй рюмки дед пустился в расспросы:

– Как там мама поживает? Здорова?