Винченцо Бальди опустил стекло: "Вернись в машину. Куда тебя понесло?"

Опять вопрос.

Рита не ответила. Она прошла между выстроившихся в ряд машин, обогнула полосатые конусы разделительной линии и, подойдя к краю моста, перегнулась через ограждение.

Она знала, что не бросится вниз. Хотя, представив это, почувствовала себя лучше.

"Малыш, если бы я бросилась вниз, я избавила бы тебя от дерьмового отца... Но не волнуйся, рано или поздно я от него уйду", — сказала она сыну, которого носила в чреве.

Рита закрыла и снова открыла глаза. От реки, готовой, казалось, взорвать бетонные преграды, поднимался приятный запах воды и влажной земли.

Взгляд упал на мертвые остовы деревьев, застрявшие между опорами моста. Ветки все в разноцветных пакетах, словно на новогодней елке у оборванца. Рядом отдыхает пара уток. Самец с зеленой переливчатой макушкой и самка в бурой ливрее. Уж конечно, эта парочка пернатых ладит между собой. Такие спокойные, уселись бочком к бочку чистить перышки на большом пакете...

— Что это? — вырвалось у нее.

Рита Бальди прищурилась, заслонившись ладонью от бликов.

Что-то непонятное. Казалось...

Она достала из сумки очки в тонкой оправе от "Дольче и Габбана" и нацепила их на нос.

Ладони инстинктивно потянулись туда, где росло ее дитя, и она завопила.

Человек-падаль гнил заживо.

Ни разу в жизни он еще не чувствовал себя так скверно. Даже после удара током. Тогда через него прошел огонь, а потом опустилась тьма.

Сейчас было иначе. Сейчас он медленно загнивал.

Он лежал на кровати и продолжал массировать свой твердый и упругий, как барабан, живот.

Он чувствовал их. Личинки мух шевелились, питались его плотью и прогрызали кишки. Боль исходила оттуда и распространялась по всему телу до кончиков волос и до ногтей на ногах.

"Наверное, надо поехать в больницу"

Но его замучают вопросами, захотят узнать, что с ним такое произошло, и потом заставят остаться в больнице.

Он знал, что это за люди. Люди, которые хотят знать. Которые задают вопросы.