— „Где ты бросил свой автомат, коммуняка х…? Ты, б…, видел, что все депутаты даже на митингах были вооружены? Подпиши!“ — Удары, удары, удары по всему телу деревянной (так и не понял, почему) дубинкой. Я им упрямо объяснял, что у меня нет никакой информации, которая могла бы их заинтересовать. И они снова начинали бить.

— „Да мы вас всех сейчас замочим“, — омоновец вытащил пистолет, приставил мне к виску. Старший сержант, один из немногих, кто был в форме, закричал:

— „Только не здесь. Сейчас достану простыней, чтобы закрыть, и всех — во двор“.

…Бить прекратили только тогда, когда изо рта и носа хлынула кровь. Я понял, что приказа убить меня у них нет».

Из воспоминаний очевидца (по кн. «Площадь свободной России»):

«Я, когда дверь приоткрыл, чуть не потерял сознание. Весь двор был усеян трупами, не очень часто, вроде в шахматном порядке… И что меня так шарахнуло, я сразу не понял. Трупы в каких-то необычных положениях: кто сидит, кто на боку, у кого нога, у кого рука поднята — и все сине-желтые. Думаю, что же необычного в этой страшной картине? А они все раздетые, все голые. Здесь всю ночь занимались мародерством».

Грабеж стал как бы приложением к массовому насилию. Магазины вблизи Белого Дома были разграблены, трейлеры с оборудованием и продовольствием тоже. Омоновцы выворачивали карманы у всех подряд, снимали шапки и куртки, в милиции изымали личные вещи. Разграблен был и сам Белый Дом — толпа мародеров тащила компьютеры, телефоны, остатки содержимого буфетов и даже картины немалого формата.

А потом все кончилось. Игра была сыграна. Гестаповские зверства можно было снова оставить для кинематографа.

Из доклада Комиссии по правам человека («НГ», 23.07.94):

«По данным прокуратуры Москвы, в московских изоляторах временного задержания с 3 по 5 октября 1993 г. находилось более 6000 задержанных, половина из них без оформления каких-либо документов. В следственные изоляторы были помещены 348 человек. Все без документов о взятии под стражу.

В последующие дни задержания и аресты продолжались. Всего задержано за административные нарушения 54 тыс. человек, за нарушение комендантского часа — 35 тыс. человек. Задержания часто носили произвольный характер.

В местах содержания арестованных и задержанных происходили массовые избиения. Свидетели показывали, что жестокие расправы происходили в 18-м, 48-м, 77-м, 100-м и 119-м отделениях милиции. В московские органы прокуратуры поступило 115 обращений граждан, главным образом связанных с избиениями сотрудниками МВД. (Большинство пострадавших подобные обращения оформлять не стали, предполагая продолжение актов насилия и развертывание политических репрессий.)

За время действия чрезвычайного положения из Москвы было противозаконно выдворено около 10 тыс. человек».

С 21 сентября по 5 октября 1993 года в Москве пострадало 72 журналиста, 7 из них погибли. По данным Фонда защиты гласности, от действий сторонников Белого Дома пострадали только 6 журналистов, остальные — от рук милиции и военных. По приказу заместителя министра печати и информации, противозаконным образом было приостановлено издание и распространение 13 оппозиционных газет, а их главные редакторы освобождены от занимаемых должностей.

В официальном перечне, составленном ельцинистами, числится 142 фамилии убитых при штурме Белого Дома и в Останкинских событиях. Неофициальная цифра — более 1000. Большинство из них были расстреляны ворвавшейся в здание омоновской солдатней после выхода группы депутатов. Трупы из Белого Дома прилюдно не выносили, раненых тоже. Имеются свидетельские показания о том, что захваченных в Белом Доме людей в камуфляже, в казачьей форме или просто похожих на военных расстреливали в подвале и у бараков стадиона «Красная Пресня». Другие свидетельства говорят о том, что всех раненых омоновцы добили, чтобы не было свидетелей.

Трупы убитых, которые не сгорели в пожаре на верхних этажах парламента (всю ночь парламент горел как факел), ельцинисты выносили тайком — возможно, грузили на баржу, приставшую к набережной, и уничтожали. Есть данные о том, что более 200 «внеплановых» трупов поступили в эти дни в Николо-Архангельский и Хованский крематории, а также об использовании топок одной из ТЭЦ в качестве крематория.

Известно, что судебно-медицинская экспертиза даже «официальных» трупов проводилась с грубейшими нарушениями, что официоз отказывался признавать гибель людей в самом здании парламента, а также что большинство убитых — жертвы снайперских выстрелов.

Со стороны частей, блокирующих и штурмующих парламент, потери составили 12 человек убитыми. Причем, в большинстве случаев это были смерти от пуль снайперов, провоцирующих бойню или путавших цели омоновцев.

Еще долгое время после расстрела парламента в городе звучали выстрелы. Сейчас можно с полней уверенностью сказать, что специальные части выполняли задачу по поддержанию высокого накала обстановки. Управление охраны президента не зря еще 28 сентября получило со склада военно-технического снаряжения 50 снайперских винтовок («Завтра», № 21, 1994). Из этих винтовок могли стрелять не только боевики Ельцина, но и снайперы зарубежных спецслужб (достаточно правдоподобную версию см. в «НЕГ», 30.09.94).

Ради продолжения репрессий и создания иллюзии массовых беспорядков ельцинисты даже обстреляли редакцию «Московского комсомольца». Это послужило поводом для Грачева требовать от своих наймитов продолжения резни. «Мы должны вычистить из Москвы всю шваль, а потом наводить порядок в других городах», — инструктировал он подчиненных прямо перед телекамерами. В одном из инструктируемых я узнал обладателя жировой баранки под подбородком — того, который готов был меня убить, да люди не дали.