23 сентября Ельцин издал указ № 1435, который был ничем иным, как всенародным предложением взятки, которую узурпатор давал российским парламентариям. За присоединение к мятежу гарантировались: бесплатная приватизация служебной московской квартиры (оценочно 100.000 долларов в ценах того времени), доходное местечко в чиновничьей упряжке, выходное пособие (2 млн рублей), бесплатное медицинское и курортное обеспечение и досрочный выход на пенсию. Можно подумать, из своего кармана готов был сыпать Ельцин дарами и привилегиями. Значительная часть российских депутатов предпочла принять этот подарок, но большинство все-таки осталось верным Конституции и своим избирателям. К сожалению, избиратели своих избранников совсем не собирались защищать. Для них тогда Ельцин выглядел привлекательнее, и выступление мятежников против закона в стране, где беспрерывно творилось беззаконие, не выглядело чем-то необычным и предосудительным. Люди надеялись, что концентрация власти позволит на вести порядок в стране. И были справедливо наказаны: ельцинский порядок состоял в том, чтобы продолжить грабеж страны.

И все же не все российские депутаты согласились хрюкать вместе с президентской командой в зловонном болоте нравственного бесстыдства. Их список определила специальная ельцинская комиссия, возглавленная одним из тех многочисленных демо-советикусов, которого избиратели в прежние выборы направили служить народу в Верховный Совет. Новоявленные чекисты выявили 151-го депутата, чье поведение не позволяло распространить на них ельцинские «льготы» («АиФ», № 8, 1994). Это список честных и мужественных людей. Хотя и не очень мудрых, не очень удачливых, не очень способных организаторов. Большинству из них было противопоказано заниматься политикой. Они не сумели отстоять свое право на власть, не распознали в Ельцине и его людях смертельную опасность для страны, да и для своей жизни. Но в их честности в тот драматический момент сомневаться может только убогий душой человек.

В тот же день своим постановлением премьер Правительства РФ В. Черномырдин объявил о присвоении правительством «Российской газеты», «Юридической газеты России», издательства «Известия», теле- и радиопрограммы «РТВ-Парламент». Началась жестокая цензура прессы. Критические материалы по поводу действий мятежников запрещались, и газеты выходили с огромными белыми пятнами. Зато газете ельцинистов «Президент» разрешалось писать даже так: «Уверен, психиатрическая экспертиза признает, когда придет пора сажать бывших нардепов на скамейку в народном суде, их полную дееспособность. Но то, что все они, оставшиеся в блокаде, были ущербными лицами и забойными идиотами, — тоже очевидный факт… Хасбулатов кололся и накачивался анашой. Руцкой жрал водку. А народец поплоше, хлебнув по маленькой, устроил концерт художественной самодеятельности… Всероссийская мразь гуляла, как мыши в театральном буфете. А чувствовали себя даже не кошками — тиграми. Они шалели в предчувствии большой крови, которую вот-вот пустят народу. Они отплясывали словно каннибалы, схарчившие родственника».

В это время состоялась провокация, имитирующая попытку захвата здания штаба Объединенных вооруженных сил СНГ. В строку защитникам Белого Дома поставили и убийство милиционера, и убитую шальной пулей женщину, решившую выглянуть в окно во время перестрелки. Генерал Кобец объявил, что при повторном нападении отдаст приказ открыть огонь на поражение. (Кстати, подробности этого эпизода так и не были описаны, ни в «демократической» прессе, ни в «патриотической», виновные не были названы.)

В ответ на действия мятежников в Думе открылся 10-й Чрезвычайный Съезд народных депутатов России. На Съезде председатель Верховного Совета Руслан Хасбулатов, еще недавно — отъявленный ельцинист, клеймил организаторов государственного переворота: они хотят «уйти от ответственности за крах своей политики, развал страны, за резкое ухудшение жизни народа», «переложить ответственность на представительную власть и таким образом сохранить агонизирующий режим». Они хотят «бросить людей в „дикий“ рынок на произвол судьбы, лишив их всякой социальной защиты», получить «вердикт Запада на свое существование», подчинить экономику страны «сырьевым корпорациям международных финансовых и промышленных групп», спасти свою социальную опору — «тех, кто награбил баснословные богатства, строит себе дворцы, имеет по несколько дорогих лимузинов, отдыхает на Канарских островах, купается в роскоши при невиданном обнищании 90 процентов населения». Не менее резок был Александр Руцкой, еще недавно во всем согласный с Ельциным: «Мы должны, наконец, вспомнить, чем из раза в раз для России и её народа заканчивалась политика, выстроенная по принципу революционной целесообразности. Все это заканчивалось большой кровью, чудовищной разрухой, насилием над личностью больших и малых вождей, заканчивалось ГУЛАГами, гибелью и страданиями десятков миллионов людей».

Руцкой, получивший по норме Конституции президентские полномочия (незадолго до мятежа парламентарии внесли в Основной Закон норму об автоматическом отрешении президента от должности в случае попытки распустить законно избранные органы власти), поклялся до конца защищать Конституцию.

Штаб обороны парламента совершенно игнорировал какую-либо деятельность, помимо собственных заседаний. Сам же штаб никакой обороной не занимался. По коридорам Белого Дома сотнями слонялись совершенно неприкаянные люди. Готовые бороться с диктатурой, они не могли найти себе применения. Все, что могли им предложить — это встать под ружье. Но оружие выдавали далеко не всем, а точнее — почти никому. Даже 3 октября защитники баррикад получили отказ на требование выдать им автоматы. А ведь уже было известно о трагедии в «Останкино», о том, что наемники номенклатуры патронов не жалеют. Баррикадники должны были встретить их буквально с голыми руками. Это против танков и боевых вертолетов!

Откуда-то появились в Белом Доме развязные мальчики, которых за бравый рост ставили у кабинетов начальства в виде охраны, и они тыкали всем приближавшимся в живот стволом автомата. А другие мальчики перед Белым Домом устроили демонстративное представление. Они имитировали поведение взвода фашистских головорезов. Им не дано было понять, что свастика на рукаве, фашистский жест приветствия абсолютно противны русскому духу. Для русских фашизм — вместе со всеми его атрибутами — это гитлеровская оккупация, а вовсе не какие-то философские концепции или хитросплетения идеологии.

С. Говорухин в своей книге «Великая криминальная революция» говорил про анпиловцев: «Они оказали много услуг Власти, должны были оказать последнюю — решающую. Когда люди видели эти перекошенные от злобы лица, слышали эти крики: „Назад, в прошлое!“, они говорили себе: „Тьфу, тьфу! Лучше кто угодно, хоть воры, но не эти!“ Последнюю услугу властям анпиловцы оказали 2 и 3 октября. Лучшего подарка Ельцину, чем вот этот — устроить беспорядки на улицах, пойти штурмом на телецентр — они сделать не могли».

Получается, что анпиловцы и ельцинисты — суть одно и то же. Их цели и действия настолько переплелись, стали однотипными, что и результат от победы одной из этих сил был бы одинаков. Представим себе, что победила группировка, сложившаяся вокруг Руцкого и Хасбулатова. Ельцинизм был бы пресечен в его явных проявлениях, но вряд ли он был бы преодолен до конца. Зато анпиловский коммунизм вышел бы на политическую арену, как наиболее нахрапистая и наглая сила, готовая растерзать любого, кто не согласен продолжать дело Ленина-Сталина. Эти люди, не приспособленные к власти и ответственности, могут делать, как и ельцинисты, только одно — разрушать.

В Белом Доме делать было уже нечего. Процесс самоорганизации был свернут. Наша группа покинула Белый Дом для организации противодействия мятежу за его пределами.

24 сентября 57 субъектов Федерации в лице своих представительных органов осудили действия Ельцина и только семь субъектов не определили своей позиции однозначно. Руководители субъектов Федерации потребовали отмены Указа № 1400 и назначения одновременных выборов Президента и Верховного Совета, а также отмены цензуры и выпуска закрытых газет.

Страшная глупость руководства и депутатского корпуса просто выматывала. Вместо того, чтобы нормально организовать работу по противодействию мятежу, разворачивался бюрократический механизм. Приходилось тратить драгоценное время, чтобы выписать пропуск и провести в Белый Дом нужного человека. Не верили даже запискам депутатов.

А что стоит назначение «силовых» министров, которое предпринял Руцкой, не имея никакой уверенности, что хотя бы за одним из них есть батальон, готовый с оружием в руках защищать парламент и Конституцию! Здравым решением было бы повременить с такими действиями, которые ставят ельцинское окружение в положение, когда оно видит свое спасение только в содействии мятежникам.

Остатки нашего штаба пытались организовать шествие по Москве с целью снятия пока еще формальной блокады. Нельзя все время отсиживаться. Хотели подписать заявление об организации демонстрации у ряда известных депутатов. Но все были запуганы или озабочены только своими делами. Один из депутатов, побледнев, стал доказывать, что всяческие шествия опасны. Другой взорвался возмущением оттого, что мы хотим взвалить на него — не московского депутата — всю ответственность. Несколько подписей все-таки собрали и передали в аппарат Руцкого. Там наше послание и сгинуло без следа.

25 сентября листовка за подписями известных «деятелей культуры» (Ю. Черниченко, М. Захаров, С. Немоляева, А. Лазарев, А. Иванов, 3. Гердт), выпущенная в период путча «ельцинистов», приглашала на митинг 26 сентября: «Избранный вами Президент предложил россиянам самим определить на выборах судьбу новых органов власти. Хасбулатов, Руцкой и их команда вместо выборов предлагают сажать и расстреливать всех несогласных».

26 сентября в Санкт-Петербурге совещание 41 представителя субъектов Федерации принимает решение: «Отменить указ и восстановить в стране в полном объеме конституционную законность». Только мэр Санкт-Петербурга Собчак и глава администрации Рязанской области отказываются поддержать это решение. Совещание поддерживает «нулевой вариант» разрешения конфликта и одновременные досрочные выборы парламента и Президента. С этим согласился и присутствовавший здесь вице-премьер Шахрай.

С утра 27 сентября Белый Дом был полностью блокирован, тяжелая техника окружила его плотным кольцом. Дополнительно все подходы опутали страшной «спиралью Бруно», которая была запрещена международной конвенцией еще в 30-х годах и даже фашистами не применялась. Оставшиеся коридоры были забиты глубоко эшелонированными кордонами ОМОНа в полной амуниции — в бронежилетах и касках, со щитами и дубинками. В Белом Доме было отключено электричество, вода, канализация.

В Краснопресненском райсовете проходит совещание представителей политических партий и движений. Принимается заявление с требованием снять блокаду Белого Дома. Здесь умиротворить Ельцина и поддержать парламент пытаются глава райсовета Александр Краснов и лидер Конгресса русских общин Дмитрий Рогозин. Шумное сборище общественности едва удается держать в порядке. Оно способно принять без возражений только самый примитивный текст.

28 сентября ОМОН рассеивает мирную и безоружную демонстрацию у станций метро «Баррикадная» и «Улица 1905 года». Людей избивали, загоняя в метро. Избиения продолжались до вечера, а потом людей силой стали заталкивать в вестибюль метро и гнать вниз по остановленному эскалатору. Только благодаря милиции метрополитена, омоновцам не удалось столкнуть людей на рельсы.