Когда я наконец услышал и почувствовал, как Пашка трясёт меня и пытается доораться, я был уже в целом спокоен. Моя душа кровоточила и болела, но я знал, почему так, и что я должен делать. Я просил об этом тех, кто нас встречает после смерти. Я умолял дать мне еще шанс, нам шанс, и его дали. Теперь я должен был успеть спасти Свету, это то, что я не сделал в прошлой жизни, когда толпа сумасшедших озлобленных людей растерзала её, а я жил дальше спокойной, но пустой жизнью с женщиной, которая была мне чуждой, просто я ей однажды приглянулся и имел неосторожность принять из её рук заговоренную еду…
Лиля отправилась в садик за Вадимом, она старалась держаться, хоть её и колотила крупная дрожь. Но я знал, что она справится ради подруги и встретит Вадика с улыбкой и спокойствием. А я быстро просмотрел видео с камеры в подъезде, которую так никто и не демонтировал, слава богам! Я снова начал терять контроль, когда увидел, как Света заходит с покупками в подъезд, а через минуту её уже без сознания тащит знакомый мне урод в машину. Я не видел его лица, оно было скрыто очками и кепкой, но я сразу его узнал, потому что вспомнил: этот мешок с дерьмом уже однажды заказывал Свету бандитам лишь за то, что она посмела ему высказать своё мнение на работе. Тогда он хотел, чтоб её избили, в итоге его наказал я, думая, что он усвоил то, что я ему вбивал кулаками. Этот ходячий труп уже подписал себе приговор, оставалось только найти его. Как назло номера машины были засвечены, а приехал он на чьей-то чужой, так как за ним не числилось автотранспорта. Вой снова рвался из груди, когда я думал, что сейчас в руках больного ублюдка смысл двух моих жизней.
— Глеб, похожую машину видели на объездной только что, — сказал мне Паша, уже держа ключи в руках.
Мы не знали наверняка, она это или нет, но мы поехали туда. Пока других зацепок не было, телефон той мрази не отслеживался, телефон моей любимой лежал в подъезде.
— Паш, останови, — сказал я безжизненным голосом, когда мы проехали то место, где засекли ту машину.
Дальше шла развилка, мы не знали, куда ехать. Я вышел из машины и начал раздеваться — Пашкин вездеход меня закрывал с дороги, хотя, по большому счёту, мне было плевать на всё.
У меня осталась одна надежда, что Света очнётся, и я почувствую её. Связь между нами росла, я это ощущал… Я молился всем богам, становясь на четвереньки и выпуская свою волчью ипостась. И меня услышали…
Словно тонкая тёплая ниточка от моего сердца тянула меня вправо, туда, где на другом краю этой ниточки я ощутил страшную боль и дикий ужас. Я сорвался и помчался через лес со всех лап, не помня себя, лишь увидел краем глаза, как Паша запрыгнул за руль.
Глава 39
Я сразу же очень пожалела, что сознание вернулось ко мне. Боль я почувствовала во всём теле одновременно. Видимо меня били везде, куда попадали. Болела голова, болел живот, болели руки и ноги, спина… Едва разлепив глаза, я сразу же их сомкнула. Я узнала его.
Напротив меня, лежащей на полу, в белой рубашечке и черных брюках сидел на стуле мой бывший начальник, с которым мы расстались не на самой хорошей ноте, но ведь это было полгода назад, и звонок Паше вселил в меня уверенность, что мне ничего не угрожает… Он сидел, словно любовался картиной, расслабленный и умиротворённый, и смотрел на меня, немного склонив голову к плечу.
— Доброе утро, мразь! — резанул слух его мерзкий голос, — что, не рада видеть?
Я молчала.
— Я тебе вопрос задал! — завизжал он и, подскочив со стула, ринулся ко мне.
— Не рада, — прохрипела я, сжавшись.
— А что так? Столько работали вместе, столько воспоминаний… Я тебя спрашиваю, сука! — он схватил меня за волосы и потянул наверх, чтоб вынудить смотреть в его глаза.
И я увидела. Ничего человеческого в тех глазах не осталось. На меня смотрело абсолютное зло, на которое человек не способен, осталась оболочка, образ, а внутри зловонная тёмная гниль, у которой не могло быть родителей, у которой не могло быть весёлых воспоминаний из детства, первой любви… Возможно, когда-то он был человеком и мог чувствовать что-то хорошее, но сейчас…
Удар в живот вернул меня в реальность, но второй удар в лицо вышвырнул во мрак. Но мрак был не беспросветный, он шевелился и дышал, постепенно наполнялся звуками и образами. Я сначала ощутила, что не одна, почувствовала чьё-то присутствие, от которого мне стало хорошо, спокойно. Ласковые руки гладили меня по лицу и волосам:
— Всё пройдёт, дочка, ты верь в него, дочка!
— Светлая наша, он успеет!