— Так это ты Павлик?!

Паша наклонил голову набок, покосившись на мотающего головой Яра. И вновь посмотрел на набычившуюся даму.

— Ну, я, — отозвался он неуверенно, делая шаг назад, поравнявшись с другом, который как ему показалось, слабо застонал.

— Так это ты у меня увел моего Снежка! — взвизгнула неожиданно эта истеричка, ткнув в Пашу пальцем, отчего он вздрогнул, непонимающе смотря на нее.

— Не тыкайте в меня пальцем, это невежливо, кого и куда я увел? — мрачно рыкнул, уже предчувствуя, что ответ ему не понравится. И сильно.

— Нет! — взвился Ярослав, попытавшись остановить безумную звездочку, но поздно, следующие произнесенные ею слова буквально заставили Кенара едва ли не осесть на асфальт.

— Еще и отмазываешься? Снежок сказал у вас любовь и что ты его доминируешь!

Секунда, две и Павел почувствовал, как в нем просыпается желание убивать.

— Ярослав! — взревел Кенар, ощущая, как кровь приливает к лицу. В этот момент Ярик дернул его за рукав, потащив за собой.

— Валим отсюда! — заорал блондин в панике и оба бросились бежать. Точнее сказать Тосманов бросился бежать, а вот Паша кинулся за ним точно раздраконенный красной тряпкой бык, с намерением отловить поганца, а заодно и поправить ему его смазливое личико, чтобы больше ни одна баба к нему не подошла.

— Ловите их! Поймайте моего Снежка. Он нужен мне живым и невредимым, я уже придумала имена нашим детям! — услышали они позади себя, огибая здание, кидаясь в очередной переулок. Пульс пульсировал в висках, а напряжение росло, как и жажда крови. Наверное, Ярослав это чувствовал, потому что приспустил быстрее, отрываясь от нагонявшего его Павла и бегущих чуть поодаль амбалов.

Вот именно сейчас Тасманов ощущал, как его короткая и прекрасная жизнь висит на волоске, потому что, судя по налитым кровью глазам Паши, убивать он его будет долго, медленно и практично.

— Пахан, я не хотел, она сама! — задыхаясь, кричал он, понимая, что ситуации это не спасет, но может, оттянет время, пока он не отыщет местечко, где сможет спрятаться и переждать бурю.

— Я тебя сейчас как отдоминирую, пассив белобрысый, кости замучаешься в паззл собирать! — орал Канарейкин, нагоняя улепетывающего на всех скоростях Тасманова. Его шапка все еще была в его руках, он с такой яростью ее сжимал, что будет она, к примеру, камнем, раскрошилась бы в пыль. Ему было наплевать на бегущих за ними охранников той чокнутой, сейчас это нисколько его не волновало. В порыве ярости он даже не заметил, как они подбежали к бару с сияющей розовой вывеской с плакатом голого мужика. Растолкав толчею из визжащих дамочек, охранников и оба на всех скоростях влетели в клуб. Паша почти коснулся капюшона его куртки, но в последний момент Ярослав сделал рывок вперед, ускользнув из цепких пальцев Кенара, ныряя в темный провал прохода, ведущего в сторону зал.

— Добро пожа… — начал было обрадованный Жорик, едва успев отскочить, когда мимо него пронеслись двое парней, которые скрылись внутри. Они бросились в сторону прохода служебного помещения, которое находилось неподалеку от лестницы, ведущей на сцену, а внутри не располагалась раздевалка, кабинет директора, который сейчас был как раз на сцене, объявляя новое шоу, и гримерную.

— Боженьки, эти танцоры такие нынче нервные, — пробурчал он, прижимая ладонь к груди и поправив бейджик, подышал на него, улыбаясь следующим гостям, которые к его удивлению оказались тремя высокими, крепко сбитыми мужчинами, одетыми в классические костюмы. Они резко остановились, озираясь по сторонам, точно кого-то ища. Георгий было открыл рот, чтобы уточнить, что им нужно, как один из мужчин резко шагнул в его сторону. Схватив за лацканы малиновой жилетки администратора, чуть приподняв над полом, заставив встать на носочки, заглянув в испуганное лицо.

— Тут двое хорьков не пробегали, один такой белобрысый, а второй чуть повыше в пальто коричневом? — требовательно спросил мужчина, и Жора сглотнув. Молча, ткнул трясущимся пальцем в сторону зала. Его грубо отбросили на пол, и стоило им войти внутрь, как ворвалась запоздалая охрана, подняв трясущегося Жорика, любовно оттряхивая.

— Не могу больше, — выдохнул он, едва слышно всхлипнув, — увольняюсь!